Ведь могла бы она, например, отвезти его в местную полицию? Рассказать там всю историю — или, по крайней мере, достаточно, чтобы они заинтересовались и проверили.
Пока он думал все это, она смотрела ему прямо в глаза и, возможно, заметила, что в его взгляде мелькает сомнение. И снова, когда она отвела глаза, потупилась и прикусила губу, Трэйс подумал «ТЕЛЕПАТИЯ», но тут же страстно пожелал, чтобы она снова взглянула на него, и, наконец, она так и сделала со словами:
— Я знаю, о чем ты думаешь, Чарли, но… Мы не можем вот так просто взять и уйти от всего этого. Чтобы посадить моего отца на крючок, Хумени пригрозил ему, что убьет меня, а меня припугнул тем, что убьет его. Он всегда так действует. Более того, если я сейчас сорвусь и все испорчу, то под угрозой окажется не только жизнь моего отца… а нечто гораздо большее. Понимаешь, Чарли, Хумени хочет свести всех троих своих сыновей в Галилее. Зачем?
Возможно, тебе известно об этом больше, чем мне. Но, насколько я понимаю, это единственное, что может заставить Хумени лично прибыть в Галилею. А там-то он нам и нужен. Поэтому, до тех пор пока он считает тебя одним из своих сыновей…
Все это звучало достаточно логично, но усилия, затраченные на то, чтобы столь длительное время сосредоточенно слушать, в конце концов оказались для Трэйса непомерными. Значит, он просто наживка, так? Приманка в капкане. По крайней мере, часть ее. А что же будет дальше — после того, как они заманят Хумени в Израиль? Знают ли и понимают ли они, с чем в действительности имеют дело? Ведь Каструни, например, знал это определенно — возможно, лучше чем кто-либо еще — и где теперь Каструни?
Трэйс снова погрузился в сон, и снова ему снились Сол Гоковски и его заклинание. И то ли под влиянием наркотика, или переутомления, того и другого вместе, а может и чего-то еще — точно он сказать бы не мог — но на сей раз ему показалось, что произносимые Гоковски незнакомые слова стали ему гораздо более знакомыми, как будто неоднократное их повторение постепенно проясняло их смысл.
Однако, последним, что он запомнил, уже когда вокруг смыкалась темнота, был голос Амиры, накладывавшийся на воображаемый им речитатив заклинания.
— Чарли? Как ты? Ты что — снова засыпаешь, да? — Затем она снова обняла его — может быть немного более отчаянно — он даже услышал всхлип и, наконец, будто откуда-то издалека, до него донеслось: — Прости меня, Чарли. Пожалуйста, прости…
Этой ночью (Трэйс решил, что это могла быть только та же самая ночь, поскольку дом был тем же самым — на горе в Родосе), когда город спал, а в невероятно ясном небе бриллиантово — ярко сверкали звезды, Амира тайком прокралась в комнату и разбудила его. С трудом проснувшись, он понял, что его кресло наклонено назад под углом в сорок пять градусов. Трэйс слегка испугался, но затем, узнав запах ее духов, почувствовав прикосновение губ ко лбу, понял, кто это.
Она зажгла крошечную масляную лампу, подкатила кресло к открытому окну, через которое в комнату струился теплый ночной воздух.
— Поешь, — Перед ним была миска с крупными кусками мяса в густой подливке. — Они хотят, чтобы ты чувствовал слабость, а я хочу сохранить твои силы. И постарайся не глотать таблетки, которые завтра даст тебе Деккер. Ты всегда можешь сделать вид, что еще спишь, или просто ничего не соображаешь — и затолкнуть таблетки за щеку, а потом как-нибудь избавиться от них.
Умоляю тебя только об одном: как бы хорошо ты себя ни чувствовал, не пытайся одолеть его! Ты должен пообещать мне это, Чарли!
"Да, " — сжал он ей руку, глотая суп, которым она принялась кормить его с ложки. О, да, конечно же он обещает, что не будет пытаться одолеть Деккера.
Уж это действительно смеху подобно! Да он сейчас не только Деккера, но и щенка слепого не смог бы одолеть! И, тем не менее, дела обстояли не так плохо, как могли бы. В перспективе, конечно. Да, он все еще медлителен, все еще с трудом соображает, все еще неловок, но, по крайней мере, все пять его чувств сейчас борются с наркотиком и борются отчаянно.
— Хочешь немного размяться? Как ты думаешь, а говорить сможешь?
Два пожатия. Шутит она, что ли? Но, с другой стороны… одно пожатие. «Возможно».
Амира помогла ему подняться, осторожно положив его левую руку себе на плечи и приняв на себя всю тяжесть его тела. Неплохо, совсем неплохо! Затем они, спотыкаясь, начали ходить взад и вперед по комнате, до тех пор, пока все тело не закололо и не защипало. Тогда он просигналил: "Нет, достаточно! " и она усадила его обратно в кресло.
— Деккер спит, — прошептала она. — Спит как убитый и храпит как свинья. Да он и ЕСТЬ самая настоящая свинья! Он… он вернулся вдрызг пьяный, и с минуту или две мне казалось, что он изнасилует меня, пока, наконец, этот мерзавец не понял, что ничего не выйдет.
Трэйс медленно повернул голову, чтобы взглянуть на нее. Крохотная лампа почти не давала света, и все же… не синяк ли это у нее под глазом? Она быстро отвернулась, а в следующий момент уже потянулась и прикрутила фитиль лампы. Комната погрузилась в почти полную темноту.
— А теперь тебе лучше поспать, Чарли. Если, конечно, сможешь уснуть. И помни: даже не пытайся связываться с Деккером или совершить какую-нибудь глупость в этом роде. Он настоящий мерзавец, и ему доставит огромное удовольствие поизмываться над тобой.
Она опять поцеловала его в лоб, кресло снова отклонилось назад, а когда вышла из комнаты, медленно растаял и запах ее духов.
Перед тем как снова заснуть, Трэйс еще долго сидел откинувшись назад в тишине, пристально разглядывая звезды за окном…
А затем наступило утро.
— Ну и как сегодня наша спящая красавица?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105