Что касается Кхайя и Манека, то они находились в степи, где, несмотря на раскаленное дыхание хамсина, тренировались в управлении колесницами. Во второй половине дня ветер затих, и жара немного спала. Тогда Аштарта отправилась на поиски генерала Манека, чтобы еще раз поговорить о планах и передать слова семерых мудрейших. А на самом деле царица отправилась к нему, чтобы позднее у нее появился повод увидеть Кхайя.
Она нашла Манека в полупустом лагере его армии.
Многие женатые мужчины вместе с женами отправились в свои деревни и поселения, откуда им следовало в скором времени вернуться. Аштарта беседовала с Манеком около часа. Она очень старалась затянуть разговор, но все мысли ее были только о Кхайе.
Наконец, не в силах больше притворяться, зная, что может себя выдать, она заявила Манеку, что отправляется на поиски Кхайя, чтобы передать и ему слова магов. Нубийцы усадили ее на носилки и понесли прямо в лагерь кемета. Там царица узнала, что Кхай отправился купаться в горном озере. Аштарта знала, где находится ее возлюбленный, потому что он всегда ездил в одно и то же место, которое очень любил. Вода там была холодной, озеро глубоким, а дно устилали круглые камешки.
Кандасса взяла с собой старшего из восьми нубийцев и поехала на своей колеснице на юго-запад, пока не оказалась у подножия скал, где раскинулось красивое озеро. Из него вытекала небольшая речушка.
Там, в тени скал, царица нашла колесницу, в которую была впряжена пара лошадей. Предоставленные самим себе, животные беззаботно щипали сочную траву.
Аштарта спрыгнула на землю и велела нубийцу отправиться к Кхайю и передать, что она приехала поговорить с ним. Полководцу следовало вылезти из воды и одеться, чтобы предстать перед царицей. Через несколько минут нубиец вернулся и сообщил, что Кхай ждет свою повелительницу.
Аштарта нашла его сидящим на плоском валуне на берегу озера. Над ним склонились деревья, а лучи солнца, пробивавшееся сквозь ветви, высветили его лицо. Когда царица приблизилась, Кхай поднялся, но Аштарта жестом показала, чтобы он не вставал. Она подошла к нему, разложила на камне квадратный кусок ткани и села, не рядом, а чуть-чуть поодаль, и лишь после этого заговорила:
— Кхай, я...
— Да, Ваше Высочество?
— Я... я хочу сообщить тебе, что мне сказали семеро мудрейших. Мы говорили о хамсине.
— Он высушит землю, — механически заметил Кхай. — Именно это нужно Хасатуту для своей армии, но это нужно и нам для колесниц. С нашими колесницами и железными мечами мы сотрем их в порошок.
— Да, так говорят маги, — ответила царица. — И еще они говорят, что мы вначале должны нанести удары на границах Сидона и Нубии с Кеметом. Это будет означать, что...
— Войска фараона, собравшиеся напасть на Нубию и Сидон, повернутся, чтобы встретить нас, и окажутся в ловушке между...
— Разве маги уже говорили с тобой? — с удивлением спросила царица.
— Нет, кандасса, — повернулся к ней Кхай. — Но мне кажется очевидным, что...
— Кхай, — снова перебила его Аштарта, ее слова походили на стон и звучали, как мольба, — если ты так умен, а столько вещей кажутся тебе очевидными, почему же ты не заметил самого главного?
— Царица, я... — в удивлении посмотрел на нее кемет, не понимая, что она имеет в виду. Это разозлило владычицу Куша.
Аштарта спрыгнула с камня, и Кхай встал вместе с ней.
— Я помню то время, когда в тебе горел огонь, — сказала она, жаля Кхайя словами. — Ты был мужчиной по духу, хотя был мальчиком... кеметом!
Она отступила, но подвернула ногу и упала бы, если бы Кхай не поймал ее и не поддержал. Его руки не были такими нежными, как могли бы быть, и Аштарта заметила, как скривилось его лицо. У Кхайя на скулах заходили желваки, а глаза блестели, как горный лед.
— Ты забываешься, царица, — сказал он резким тоном. — Ты помнишь время, когда во мне горел огонь? — Она кивнула. — А я помню время, когда ты была испорченным ребенком. Но теперь ты кандасса Куша! Скажи, чем я тебя оскорбил?
— Испорченным ребенком? — завизжала Аштарта в ярости. — Оскорбил меня? Отпусти! Отпусти меня немедленно!
— Проклятье! — в сердцах воскликнул Кхай, пораженной такой сменой настроения. — Я тебя не держу!
Это было правдой, потому что как только Аштарта восстановила равновесие, он выпустил царицу. Но теперь происходящее напоминало одно из старых видений Кхайя. Это все случалось раньше — или должно было еще случиться, Кхай не знал точно — но внезапно мужчина понял, что должен сделать и сказать.
— Мне следовало бы разорвать на тебе одежду, как поступили насильники в тот день, когда я впервые увидел тебя, — рявкнул он, хватая царицу за руки так, чтобы она не смогла его ударить. — Я должен был бы бросить тебя на этот валун и овладеть тобой прямо здесь и сейчас!
— Что? — прошептала Аштарта, с округлившимися от удивления глазами. — Как ты смеешь...
— Что ты мне дашь, — продолжал Кхай, боясь, что его видение может предать его, — если я тебя освобожу?
Теперь он до конца вспомнил свой сон. Он знал, что скажет царица, но тем не менее вздохнул с облегчением, когда она произнесла нужные слова:
— Я дам тебе... все, что ты пожелаешь.
— Тогда дай мне то, что едва не украли у тебя!
Изменившимся голосом царица ответила:
— Когда-нибудь, странный, голубоглазый мальчик, я сдержу свое обещание...
И Кхай отпустил ее руки, и Аштарта обвила ими его шею, стала искать его губы.
Она чувствовала его мужскую плоть, прижавшуюся к ней, стремящуюся к ней, и резко вдохнула воздух, когда их рты наполнились кровью от неистовства поцелуя. Руки Кхайя соскользнули по спине царицы.
Они прижимали ее все сильнее и сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103