Потом генерал подумал о Манеке Тотаке. Нашла ли его летающая смерть? И что случилось с армией Гендухра Шеббитона?
Получив предупреждение синайского мага, Манек действовал примерно так же, как и Кхай, так что его потери были относительно небольшими. А Гендухр Шеббитон решил, что стал жертвой приступа сумасшествия. Он был простым человеком, хотя и отличным военачальником, и не поверил магу. От ужаса перед видением у него случился нервный припадок. Воины видели, как он носился по лагерю, размахивая мечом, рассекая им пустой воздух, гоняясь за призраками, которые через несколько часов стали реальностью.
Ему повезло, что двадцать пять тысяч воинов — большая часть его армии — отсутствовали в главном лагере, сражаясь с кеметами между Фемором и Асорбесом. В лагере оставалось лишь десять тысяч. Крылатый ужас обрушился на них и... На следующее утро вернувшиеся с победой кушиты увидели лишь голую землю и армию скелетов. Менее двух тысяч лошадей уцелели, убежав из лагеря, но некоторых из них все равно пришлось убить — они обезумели.
Из десяти тысяч воинов Гендухра выжил один. Он был сильно пьян, завернулся в одеяло и спал, когда спустилась смерть на крыльях. Он проснулся трезвым, но тут же сошел с ума. Он был очень молод и теперь сидел среди множества костей, время от времени смеялся и тряс седой головой...
* * *
Позднее в тот же самый день всадники прибыли в новый лагерь сына Гендухра, Гахада. Они приехали от генералов Манека Тотака и Кхайя Ибизина с приказом узнать о потерях Гендухра.
Тем временем Кхай подвел свою армию поближе и остановил своих воинов у реки менее чем в пяти милях к северу от Асорбеса. Манек остановил свою армию на таком же расстоянии к югу. К середине дня армии заняли позиции, окружив Асорбес. Армию Гахада Шеббитона усилили пять тысяч солдат Кхайя и еще пять тысяч воинов Манека Тотака. На восточном берегу реки, переправившись через Нил к северу от Мероу-Эха, ждала армия Ньяки. Они готовы были встретить кеметов, если кто-то из них решит бежать на восток.
И вот, наконец, Асорбес оказался осажденным...
Манек Тотак прошелся среди воинов и натолкнулся на четырех огромных нубийцев — телохранителей Аштарты, которых из Нубии привел Кхай Ибизин.
Аштарта оставила четверых у себя в Куше, а этим разрешила отправиться в Кемет. Теперь же кандасса использовала нубийцев, как курьеров, чтобы передать Ньяке свои заверения в дружбе и пожелать ему удачи в предстоящей войне. После того, как Манек поговорил с ними и уже собрался уходить, один подошел к полковнику и спросил:
— Господин Манек! Теперь, когда мы находимся в сердце Кемета, ваша армия соединится с армией Кхайя-Мстителя?
— В конце, да, — ответил Манек. — А почему ты спрашиваешь?
Огромный чернокожий гигант улыбнулся.
— У нас много друзей в отрядах Кхайя, — пояснил он. — Мы хотели бы увидеться с ними.
— А, — понимающе улыбнулся Манек. — Мы, кушиты, хотим того же.
— И у господина Кхайя будет много великолепных историй для своих детей, когда он станет царем Куша! — воскликнул нубиец.
Улыбка тут же сошла с лица Манека. Взяв нубийца за руку, он внимательно посмотрел ему в глаза.
— Кхай? Ты говоришь, он станет царем?
— Не нужно притворяться, господин Манек, — тихо прошептал нубиец. — Вы — названый брат полководца-Мстителя. Вам должно быть известно, что он ухаживает за кандассой.
Манек едва скрыл свою ярость. Ему с трудом удалось улыбнуться, а потом он ответил:
— Конечно, я знаю! Конечно. Но откуда... откуда это известно тебе?
— Да я сам видел, как он заходил в шатер к царице под покровом ночи!
— Ты его видел? — Манек продолжал улыбаться.
Но улыбка, застывшая на его бледном лице, больше походила на гримасу. — Ты его видел — и не остановил?
— Я охранял кандассу от ее врагов, господин, — засмеялся нубиец, — но не от ее любовника!
— Ее любовника, — медленно повторил Манек. — Да, конечно. — Он засмеялся, но смех его прозвучал на более высокой ноте. Голос кушита дрожал. — А я считал себя единственным доверенным лицом Кхайя.
Как я ошибался!.. Но ты должен мне рассказать о том, как ты это заметил...
С этими словами полководец отвел нубийца туда, где они могли поговорить так, чтобы им никто не мешал. И беседовали они довольно долго...
* * *
Позднее в тот же вечер огромные ворота Асорбеса открылись, и десятки тысяч воинов-кеметов и наемников вышли из города, заняв оборонительные позиции внутри более широкого круга" осаждающих. Армия фараона превосходила воинства Куша, по меньшей мере, в пропорции два к одному. Но кеметы не предпринимали попыток атаковать.
Когда все перемещения в армии фараона прекратились, и ворота снова закрылись, семеро черных магов вновь воспользовались колдовским оружием. На этот раз не было никакого предупреждения, и Кхай лишь много позднее узнал, почему семеро мудрейших не смогли обратиться к нему. Черные маги наложили заговор, чтобы отмести любое возможное вмешательство. Получилось так, что ужас не был направлен непосредственно на врагов Кемета, хотя, конечно, в конце концов колдовство должно было принести нужный результат.
Вначале все подумали, что вернулся хамсин, потому что неожиданно между защитниками и окружившими город врагами пронесся порыв горячего воздуха. Он принес с собой такую отвратительную вонь, что кушитам пришлось закрывать лица платками. Их тошнило.
Через некоторое время, когда уже начало смеркаться, могильный запах — а пахло так, словно воздух шел из гробницы — исчез. Воины Куша облегченно вздохнули. Но вскоре появились первые результаты злой магии семи черных колдунов.
Долина Нила до этого уже сильно пострадала, но новый ужас казался последним штрихом — новым, разрушительным ударом по плодородной почве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103