Если дивизия уйдет вперед, враг снова замкнет кольцо окружения, и частям 13-й армии придется опять осуществлять прорыв.
Время тянулось ужасно медленно. Наши не подходили, а противник накапливал все больше сил у нас на флангах.
В небольшую лесную деревушку, где разместился штаб нашей дивизии, первым из управления армии прибыл начальник разведотдела. Он передал мне благодарность командарма за успешные боевые действия и категорическое приказание: прочно удерживать занятый рубеж.
Не успел я распрощаться с начальником армейской разведки, как в избу ко мне вошел член Военного совета 13-й армии бригадный комиссар М. А. Козлов. Он тоже начале благодарностей, а потом, присмотревшись ко мне повнимательнее, настойчиво порекомендовал передать командование дивизией начальнику штаба и немедленно направляться в армию. Марк Александрович уверял, что там мне будет удобнее, и чувствовалось, что он искренне желает сделать для меня как можно лучше.
Всесторонне оценив обстановку, а самое главное, осознав, что в моем состоянии нельзя по-настоящему руководить дивизией, я принял предложение тов. Козлова. Для сопровождения меня в штаб армии была выделена небольшая группа человек восемь красноармейцев и во главе их - замечательный командир майор В.Г. Серяков.
Часам к 16 дня мы без каких бы то ни было приключений прибыли в указанный нам район. Штаб армии размещался рассредоточенно по отделам на довольно большой площади, включавшей несколько полян и рощиц. Здесь все было, как говорят, "на живую нитку" и напоминало даже не бивуак, а кратковременный привал.
Первым ко мне подошел генерал Городнянский. Тепло поздоровался и, выразил самое искреннее соболезнование по поводу моего тяжелого состояния.
Затем стали появляться старые боевые друзья.
Я по-прежнему лежал в повозке. Повернуться мне было трудно. Страшно болели забинтованные ноги. На одну из них была наложена шина.
Навестил меня здесь и тов. Козлов. От него я узнал, что обстановка резко ухудшилась. Противник появился на флангах и перед фронтом армии, образуя опять кольцо окружения. Предстояли новые напряженные бои. Главная роль в них и на этот раз отводилась 132-й стрелковой дивизии.
Под конец нашей беседы член Военного совета сказал:
- Тащить вас с первым эшелоном управления считаем нецелесообразным. Там больше риска, а с таким ранением, как ваше, рисковать не следует. Оставайтесь на попечении у заместителя командующего по тылу генерала Халюзина. Он возглавляет наш второй эшелон, и ему в отношении вас уже даны указания...
Вот тут-то я и пожалел, что оставил родную дивизию. Все, что происходило в тот час вокруг меня, отнюдь не прибавляло бодрости. Люди суетились. Поспешно сливали из автомашин горючее, заправляли им те, что были нужнее, а остальные поджигали. Тут же жгли и бумаги, и какое-то имущество. Словом, было что-то близкое к панике.
Предчувствия меня не обманули. Я, в моем беспомощном состоянии, вскоре был предоставлен самому себе... Неприятно об этом сейчас вспоминать, но приходится; Среди чутких и заботливых начальников нашлись, к сожалению, и бездушные формалисты, для которых бумаги оказались дороже людей. К числу таких я должен отнести в первую очередь генерала Г. А. Халюзина.
Вечером он подошел к моей повозке и заговорил каким-то неприятным скрипучим голосом:
- Видите ли, товарищ Бирюзов, вы тяжело ранены, передвигаться можете только в повозке, а мы вынуждены следовать вне дорог и к пяти часам утра должны быть у места намеченного прорыва. Кроме того, со мной архивы, секретные документы армии. Мне поручено доставить их в целости и сохранности... В общем, сами понимаете, не могу я из-за вас рисковать всем остальным...
Горькая обида закипела во мне. Скрипнув зубами, я прервал Халюзина:
- Уходите. Выполняйте свою задачу. Обойдусь и без вас.
Мне трудно было различить во тьме выражение его лица, но он, кажется, даже улыбнулся, обрадованный тем, что с его плеч свалилась такая обуза. Не сказав больше ни слова, не выразив даже притворного сожаления, Халюзин повернулся и быстро зашагал прочь.
Решение напрашивалось только одно: с помощью горстки боевых товарищей возвратиться к месту прорыва, осуществленного нашей дивизией, где, по-видимому, была еще возможность проскочить через жидкие заслоны врага.
По дорогам рядом с нами, сзади и впереди двигался нескончаемый людской поток. Тут были представители различных частей и тыловых учреждений. Ночь стояла темная, дождливая и холодная. Всюду - непролазная грязь. Пара лошадей с трудом тащила павозку, в которой я лежал.
К рассвету 18 октября мы достигли шоссе Рыльск - Дмитриев Льговский. Главные силы 13-й армии уже миновали его. Справа и слева слышались отзвуки далекого боя. Местность впереди была занята небольшими отрядами врага.
Кто-то из нашей группы предложил укрыться в лесу, переждать до следующей ночи. Я с этим согласиться не мог. Пока шел бой на широком фронте и гитлеровцы не успели еще плотно занять прорванный рубеж, нам легче было пробиться к своим, а ночью мы могли оказаться в одиночестве.
У обочины шоссе, в кустарниках, собралось немало бойцов, отставших от своих частей и стремившихся выйти из окружения. Вместе они представляли серьезную силу. Требовалось только организовать и возглавить их.
Приказал передать голосом вправо и влево: всем приготовиться к атаке. Используя кустарник как укрытие, бойцы поползли ближе к шоссе и по моей команде открыли огонь, закидали немцев гранатами. Лошади, на которых меня везли, подгоняемые лихими ездовыми, неслись галопом. Я еле удерживался за грядки повозки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93