Собравшись накоротке, офицеры штаба прослушали интереснейшую лекцию Смирнова. Когда он закончил, то я подумал, что мы иногда слишком узко понимаем партийно-политическую работу в боевых условиях. Вот пришел человек, рассказал о давних делах, а будто о сегодняшнем дне. Гордость за Родину, за великих наших предков, ответственность перед их памятью и воинской славой остро почувствовали мы, расходясь с этой импровизированной лекции.
Части корпуса мгновенно облетел приказ, в котором командующий армией объявлял благодарность за взятие Ново-Георгиевска и Чигирина, и это еще больше усилило наступательный порыв наших воинов.
Справа и слева от нас также успешно продвигались поиска других армий. Километр за километром очищали они от немецко-фашистских захватчиков землю Правобережной Украины. Противник сопротивлялся отчаянно, приходилось отбивать по десятку и более его контратак, поддержанных танками, но общее наше наступательное движение неумолимо нарастало.
Все дальше и дальше на запад уходили советские армии. И опять мы прощались с Днепром, но разве сравнишь это с прощанием сорок первого года?
Прощай, Днипро! Забудь про грохот боя.
Шуми, как встарь, лазурною волной.
И вспоминай о воинах-героях,
Ушедших по дороге фронтовой.
Но побегут к востоку эшелоны,
Придет, друзья, желанная пора.
Пойдут домой обратно батальоны
И вновь воды напьются из Днепра.
Так писал тогда один из офицеров 252-й стрелковой дивизии (она вошла в состав нашего корпуса) Сергей Тельканов, ныне известный поэт-дальневосточник.
Как я уже говорил, в 5-й дивизии почти одновременно выбыли из строя комдив, его заместитель и начальник штаба. Это, безусловно, сказывалось на ее боевых действиях. Поэтому я был рад, когда наш «кадровик» майор Георгиевский сообщил, что получил приказ о назначении командиром 5-й дивизии полковника Афонина.
— Павла Ивановича? Начальника штаба 21-го корпуса?
— Да, Павла Ивановича. Вы его знаете?
— Немного знаю…
С Афониным военная судьба свела меня под Сталинградом. Он месяца два-три был заместителем по строевой части в дивизии, которой я командовал. Попал Афонии к нам, проштрафившись во время осеннего отступления 1942 года, и чувствовал себя, конечно, неважно. Держался замкнуто, инициативы в работе не проявлял, но все задания выполнял.
Я попросил Георгиевского связаться с отделом кадров армии и добиться быстрейшего откомандирования Афонина к нам.
Год 1943-й кончался. В последние его дня противник тремя танковыми и одной моторизованной дивизиями нанес удар по соседней 53-й армии северо-восточнее Кировограда и добился некоторого успеха.
Это значило — мы тоже должны быть начеку. Ведь Ахтырка может повториться. Решили проверить положение дел на местах. Офицеры разъехались по дивизиям. Поскольку командир 5-й дивизии Афонин был человеком новым, а опытные командиры полков там тоже выбыли за последний месяц, я поехал к нему.
И вот командир второго батальона Григорьев уже докладывает нам обстановку. Путается, не может даже точно показать на местности фланги своего подразделения. Видно, не освоился еще с обстановкой, малоопытен комбат.
— Товарищ комбат, скажите, кто и какие ведет работы на гребне вон той высоты. Видите, двугорбая? — спросил я его.
— Это противник. Роет окопы, — как-то не очень уверенно ответил он.
— Что ж вы позволяете ему безнаказанно, на ваших глазах работать? Дайте приказ артиллеристам или минометчикам…
Вижу Григорьев мешкает. Говорю тогда начальнику артиллерии дивизии полковнику Щербакову:
— А ну-ка, Антон Михайлович, разгоните противника огоньком!
— Прошу огня не открывать. Возможно, там наши, — скороговоркой вставил комбат.
— Тогда, — говорю ему, — пройдите на эту высоту, проверьте, чьи там люди, уточните свой передний край. Даю вам полтора часа.
Вскоре комбат доложил, что на двугорбой высоте работают люди его батальона, и показал точные ориентиры — своего и соседних подразделений.
Майора Сологуба, недавно принявшего командование полком, я попросил провести разбор этого случая с офицерами.
Через несколько дней корпус получил приказ атаковать противника, чтобы отвлечь на себя его танковые дивизии, нажимавшие на 53-ю армию.
Ощутимых результатов в смысле продвижения эти бои не дали, однако, как и предполагалось, они сковали врага. Афонин умело руководил 5-й дивизией.
В середине января вспыхнул бой близ села Ставидло. Сперва четырнадцать танков и пехота гитлеровцев ударили в стык между 5-й дивизией и ее правым соседом, стремясь прорваться. Но оборона была надежной, и наши части отбили все атаки. Тогда сюда двинулись уже сорок восемь танков. Им удалось было пробиться через боевые порядки, однако командир 1-го полка повернул батальон Григорьева фронтом на северо-восток и этим парализовал продвижение танков. Вместе с тем он направил к угрожаемому участку свой резерв — роту ПТР и роту автоматчиков. Действуя локоть к локтю с артиллеристами, они с ходу создали оборону на новом рубеже, в первую очередь гибкую систему огня, и встретили противника во всеоружии. Артиллеристы и бронебойщики в упор расстреляли семь танков. Остальные откатились на исходные позиции. Тут Григорьев не подкачал со своим батальоном.
В эти дни в подчинение корпуса вошла 252-я стрелковая дивизия. Командовал ею полковник И. А. Горбачев, знакомый мне еще по Сталинградской битве. Там он отлично зарекомендовал себя, управляя полком. Спокойный, походка вразвалочку, Горбачев был невозмутим при любых, даже самых тяжелых обстоятельствах.
Вот и сейчас на мой вопрос, что происходит на участке, он спокойно отвечает сипловатым голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94