Я видел как императорские фельдъегеря в легких почтовых каретах, запряженных пятью почтовыми и даже курьерскими лошадьми, едва преодолевали две станции за сутки. Поездка от Перекопа до Тулы и Москвы в это время года была ужасна. После многих мучений мы прибыли наконец 10 ноября в Москву и остановились у Моих родственников, где заняли две комнаты. Мой багаж из-за адской дороги еще не прибыл, и мне пришлось ждать его. Тем временем я познакомил свою молодую супругу с достопримечательностями Москвы. Мы побывали в Кремле, во дворцах, церквах, театрах и т. д. и приятно проводили время в кругу семьи. 12 ноября, через два дня после нашего приезда в Москву, выпал глубокий снег. Сразу же установилась санная дорога до весны. Багаж мой прибыл только к рождеству; бедный возница вынужден был, как и многие его товарищи, провести четыре недели в Харькове, пока не установилась санная дорога, и все понесли большие убытки из-за длительного ожидания. Я поставил коляску на полозья, о чем потом очень сожалел.
Мы покинули Москву 29 декабря, вечером, и 1 января 1841 г. прибыли в сильный мороз в город Муром. После Арзамаса я вынужден был отправить обратно в Москву поставленную на полозья коляску, так как снег был слишком глубок. Я купил легкие сани, перегрузил на них багаж, и мы поехали в Симбирск, куда прибыли б января. Здесь я купил крытые сани (возок), которые должны были защитить мою жену от холода, ветра и снега. Так как большой почтовый тракт из Симбирска в Самару, ведущий через Сенгилейские горы, из-за снежных метелей был совершенно непроезжим, я решил проделать часть пути по льду Волги. Мы двигались довольно быстро, тем не менее вынуждены были останавливаться на ночлег в какой-нибудь деревне на правом берегу Волги. Мы спали в возке при температуре - 20°. Моя жена, попавшая из теплых долин Таврии в жестокий, холодный климат, терпела лишения как спартанка. Она откровенно сказала мне потом, что, когда мы ехали по реке, она все время дрожала от страха, что лед проломится и мы утонем. Однако при толщине льда в три фута такое путешествие по Волге протяженностью 130 верст не представляет риска.
9 января мы продолжили наше путешествие по большому почтовому тракту. 11 января переправились через замерзшую Волгу в Самару, где день отдыхали. Это была уже оренбургская земля. Изменились тип людей и одежда. Башкиры и киргизы ходили в странных меховых шапках (малахаях). Перед нами простиралась бескрайняя степь, покрытая глубоким снегом. Станции большей частью были грязными. Из-за сильного мороза жители брали телят и ягнят в теплые избы. Мы с женой проводили ночь в санях, так как было невозможно выносить эту испорченную атмосферу. Я торопился как можно быстрее добраться до пункта моего назначения, находившегося в 430 верстах от Самары.
Из Бузулука мы ехали днем и ночью. Ночью обычно при ясном свете луны. Дорога была замечательной, однако стояли страшные холода. 17 января я прибыл в Оренбург, тогда еще крепость. Из Москвы я написал моему бывшему кавказскому шефу и другу генералу Рокассовскому, теперь начальнику штаба в Оренбурге, чтобы мне приготовили квартиру, в которой я и остановился.
Так судьба перебросила меня из древнего Исфахана на берег Урала. На пути я посетил южный берег Крыма, обзавелся красивой молодой женой и проделал вместе с ней 3 тыс. верст (около 400 немецких миль) из Севастополя в Москву и Оренбург в то время года, когда путешествие для дамы сопряжено со многими трудностями, ссобенно тогда (в 1840 г.), так как еще не было железных дорог и даже почтовая связь и дороги оставляли желать много лучшего.
Этим окончилась эпоха моих странствий 1837-1840 гг. Теперь я попал совсем в другую обстановку, очутился в чужой земле, среди новых людей, нравов и обычаев, которых я не знал. Я не догадывался, что мне суждено провести здесь пятнадцать лет, что я буду предпринимать дальние и частые путешествия в киргизские степи, на Аральское море, древний Яксарт, в Башкирию и Уральские горы. Человек полагает, а бог располагает, и он всегда милостиво защищал меня и делал все к лучшему.
Глава VI.
1841 год
Прежде чем перейти к воспоминаниям 1841-1856 гг., я считаю целесообразным сначала окинуть взором край, где судьба уготовила мне провести 15 лет моей жизни, и рассказать о его жителях. Я описываю землю и людей такими, какими их видел тогда. С тех пор там многое изменилось, однако границы края остались прежними. Населяют его все те же народности. Сильно изменилось лишь административное деление.
Оренбургский край лежит между 67° и 84° восточной долготы, 44° и 56° северной широты и занимает площадь в 26400 географических миль, т. е. он почти в три раза больше Франции.
Огромная площадь этого района и разнообразие почвенного покрова, естественно, влияют на климат и возделывание сельскохозяйственных культур на его границах, где жара и холод одинаково сильны. На крайнем юге вызревает замечательный виноград, в то время как на крайнем севере не могут расти огурцы.
Среднюю часть этого района пересекают Уральские горы, которые тянутся от Ледовитого океана почти до Аральского моря и имеют множество ответвлений. В центре губернаторства эти горы покрыты густым лесом и хранят в своих недрах золото, драгоценные камни и особенно в большом количестве железо и медь. Восточная часть этого района, наоборот, представляет собой необозримые волнообразные степи, которые переходят на юге в песчаную и солончаковую пустыню, простирающуюся до Аральского моря и Яксарта*51.
Оренбургская губерния известна своим плодородием. Особенно плодородна ее западная часть, где собирают богатые урожаи пшеницы, ржи и овса;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154