Решили уходить. Двигаться через Батайск, занятый большевиками, было невозможно. Оставался единственный путь - на Аксайскую станицу и далее на Ольгинскую, переправившись по льду через Дон.
Получив известие о намерении добровольцев покинуть Ростов, я со своим штабом решил присоединиться к ним. Другого выхода не было. К этому времени в моем распоряжении был только десяток офицеров штаба и несколько солдат. Оставаться в Ростове - значило сознательно и совершенно бесполезно идти на смерть.

Часть вторая.
Первый Кубанский поход
("Ледяной поход")
...Мы уходим в степи. Можем вернуться только, если будет милость Божья. Но нужно зажечь светоч, чтобы была хоть одна светлая точка среди охватившей Россию тьмы.
Из письма М. В. Алексеева
Глава I.
Выступление из Ростова. Станица Аксайская. Переход в станицу Ольгинскую. Реорганизация Добровольческой армии. Отношение к ней казаков. Приезд в Ольгинскую походного атамана генерала Попова. Решение двигаться на зимовники. Общее настроение донского казачества

Потеряв всякую надежду отстоять Ростов от большевиков, генерал Корнилов решил уйти из него с остатками Добровольческой армии.
Узнав об этом в день его выхода, я приказал своему штабу приготовиться к выступлению вместе с добровольцами.
Под вечер 9 февраля, уничтожив все канцелярские дела и погрузив кое-какие вещи на два штабных автомобиля, мы двинулись по Садовой улице к Нахичевани. Третий автомобиль оказался за час до выступления испорченным его шофером, скрывшимся в городе. Был тихий зимний вечер. Накануне выпал снег. Пустынны и мрачны были ростовские неосвещенные улицы. Вдали, на Темернике и в районе вокзала, слышны были редкие ружейные выстрелы.
Наскоро попрощавшись по пути с семьей, приютившейся на окраине Ростова, почти без надежды когда-нибудь увидеть ее, я снова сел в автомобиль и догнал колонну добровольцев у выхода из города по пути на станицу Аксайскую.
Здесь случилась первая неудача: мой автомобиль, попав в глубокий снег (дорога за городом еще не была накатана), остановился и, несмотря на отчаянные усилия шофера, дальше не пошел. Пришлось его бросить, испортив двигатель. Нагрузившись небольшим багажом и карабинами, мы пошли пешком. Я догнал Корнилова, шедшего во главе колонны, и пошел с ним рядом.
Невесело было на душе... Еще не улеглись тяжелые впечатления прощания с бедной, беззащитной семьей, которую я не мог взять с собой; полная неизвестность, что ждет нас впереди, кровавые неудачи недавних дней, тяжкие потери, гибель атамана Каледина, неясное для нас настроение донцов - все это тяжелым камнем лежало на сердце... Мрачно молчали мои спутники, погруженные в свои печальные думы.
Не доходя двух-трех верст до Аксайской станицы, колонна остановилась: от высланного вперед квартирьера получено было донесение, что аксайцы, по-видимому, опасаясь мести большевиков, не желают давать нам ночлега в своей станице. По приказанию генерала Корнилова туда поехали генералы Деникин и Романовский, которые после двухчасовых утомительных разговоров со станичным атаманом и сбором добились согласия казаков на ночлег, но с тем условием, чтобы добровольцы утром ушли дальше, не ведя боя у станицы в случае наступления большевиков.
Кое-как, вповалку, на холодном полу, провели мы тревожную первую ночь похода, ожидая возможности наступления красных, и рано утром двинулись дальше на станицу Ольгинскую.
Переправа через Дон прошла благополучно, хотя лед уже трещал. Перетащили и нашу артиллерию, две пушки поставили на всякий случай на позицию на другом берегу, пока не перешел весь отряд. К вечеру 10 февраля вся Добровольческая армия стянулась в станицу Ольгинскую, где и расположилась довольно широко на ночлег, оставив в тылу небольшие сторожевые части.
Там уже находился с своим отрядом генерал Марков, прибывший туда левым берегом Дона из Батайска. Большевики нас не преследовали.
В станице Ольгинской мы простояли четыре дня. За это время армия была реорганизована и приведена в полный порядок. Мелкие части сведены в более крупные, начальники подтянулись, присоединились отставшие партизаны, ушедшие из Новочеркасска, приведены в известность все средства и запасы. Как они были жалки...
В общем армия получила следующую организацию:
1. Офицерский полк (командир генерал Марков) - из 3 офицерских батальонов разного состава, Кавказского дивизиона и морской роты.
2. Корниловский ударный полк (командир полка полковник Неженцев) части бывшего Георгиевского полка и партизанского отряда полковника Симановского.
3. Партизанский полк (командиром назначен я) - 3 пеших партизанских сотни, главным образом из донцов.
4. Юнкерский батальон (командир генерал Боровский) - из прежнего Юнкерского батальона и Ростовского студенческого полка.
5. Артиллерийский дивизион (командир дивизиона полковник Икишев) - из 4 батарей по два орудия.
6. Чехо-словацкий инженерный батальон (командир капитан Неметчик, управлял штатский инженер Кроль).
7. Кроме того, 3 конных отряда: полковника Глазенапа - из донских партизанских отрядов; полковника Гершельмана - из регулярных кавалеристов и полковника Корнилова - из бывших чернецовских партизан.
Все эти части имели разную численность, а часто и организацию. В общем в каждом полку было не более 500-700 штыков, а во всей армии едва 4000 человек, то есть обычная численность пехотного полка боевого состава [Но к этому числу нужно прибавить еще до 1000 человек не боевого элемента раненых, женщин, стариков, подводчиков. Все это было в обозе.]. Еще большее разнообразие было по возрасту:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39