Частично именно от возмущения этой сделкой с неверными Хуссейн и предпринял роковой для него шаг, объявив себя верховным повелителем правоверных - акт, который немедленно восстановил претив него имама Йемена и ассирийского эмира Идрисси. Это же обстоятельство вызвало взрыв негодования среди фанатичных ваххабитов, которые начали добиваться окончательного низложения Хуссейна. Катастрофа уже предчувствовалась к концу мая, когда Абдулла, выступивший по настоянию своего ослепленного гордостью родителя через границы Неджда, был захвачен врасплох ночью. Из всего отряда шерифа, состоявшего примерно из 4 000 человек, с Абдуллой спаслась бегством лишь горсть арабов. Остальные были убиты с жестокостью, свидетельствовавшей о дикости ваххабитов и снискавшей для них уважение со стороны англичан, всегда готовых назвать таких людей "благородными дикарями". С того момента сохранение Хуссейном Мекки являлось лишь вопросом времени и поддерживалось только британской сомнительной защитой союзника, который уже не представлял никакого интереса.
Хотя Фейсал и вступил в соглашение с французами, исходя из практического понимания государственных дел, которое отсутствовало у его отца, он, возвратясь в мае в Сирию, по-видимому, не питал никаких иллюзий относительно слабости своих перспектив и тех стремлений и надежд, которые втайне лелеяли французы. Он откровенно заявил их представителям: "Я приму вашу помощь, но я никогда не приму рабства".
Изгнание Фейсала являлось последней каплей горечи, переполнившей чашу Лоуренса, хотя продолжительное ожидание этого события и смягчило до некоторой степени его остроту. Это ожидание, смешанное с сознанием своей собственной бесчестности в прошлом, являлось одной из причин, которые заставили Лоуренса, когда он увидел короля, просить об освобождении его от британских военных наград.
После года беспокойств его предчувствия оправдались. В сентябре 1919 г. во время своего вторичного посещения Лондона Фейсал был уведомлен о том, что правительство вошло в соглашение с французами об удалении британских войск из Сирии в ноябре. Ему был дан совет договориться с французами непосредственно, т. е. пойти по тому пути, по которому он уже заранее пошел и который тогда предугадывал. Тем не менее теперь Фейсал сознавал лучше, чем когда бы то ни было, всю ненадежность подобной договоренности и еще раз обратился с отчаянным призывом к Англии не оставлять его без поддержки. Это произвело впечатление, но не привело к удовлетворительным результатам. Месопотамия была не только преградой на пути Англии, но и бревном в глазу лорда Керзона, империалистические стремления которого в отношении Месопотамии давно задерживались политикой его собственных помощников в министерстве иностранных дел.
Когда Лоуренс возобновил свои попытки помочь Фейсалу и предлагал, чтобы британское правительство раскрыло свои истинные намерения в отношении Месопотамии, Керзон воспротивился и отвлек внимание от этого вопроса, указав на "сучок в глазу" Фейсала - на визит, который был нанесен некоторыми офицерами шерифа из Дамаска племенам Месопотамии. Тамошние военные власти подозревали их в попытке создать антибританское движение. Однако какова бы ни была правда в этом обвинении, которое Нури Саид со всей горячностью отрицал, имелась правда и в жалобе офицеров шерифа, что отношение британских офицеров было совершенно отличным от того отношения, которое им было известно по пути в Дамаск.
Дела подходили к своему мрачному концу. Вопрос о будущем правительстве Месопотамии разбирался в ноябре на междуведомственном совещании, где было решено сделать "что-то" для удовлетворения чаяний арабов, и сэр Перси Кокс являлся .тем человеком, который должен был взять бразды правления от существовавшего в то время военного руководства. Однако военное министерство считало, что положение должно оставаться таким же до тех пор, пока не будет улажен вопрос относительно мандата и пока не будет достигнута ратификация мира с Турцией. Со своей стороны, сэр Перси Кокс, естественно, не желал брать на себя ответственность, пока не получит полной свободы действий. В дальнейшем последовали и другие задержки.
В марте 1920 г. воркование союзнических голубей было прервано известием о том, что арабский конгресс, собравшийся в Дамаске, объявил Фейсала королем Сирии, а Абдуллу - королем Ирака. Это мероприятие, по-видимому, было инспирировано слишком соблазнительной перспективой повторения успеха переворота Д'Аннунцио в Фиуме. Однако арабам вскоре пришлось понять, что они относятся к другой категории, чем великие державы. Керзон быстро ответил на призыв французов к совместному действию; была отправлена телеграмма, которая резко порицала решение конгресса и приглашала Фейсала присутствовать при франко-британских переговорах, которые должны были уладишь вопрос. Предложение это имело определенно неприятный привкус.
Мандат на Сирию был передан Франции, на Палестину и Месопотамию - Англии. Французы формально отказались от своих притязаний на Мосул.
Однако между получателями имелась существенная разница, заключавшаяся в том, что британское правительство хотя и слишком медленно, но шло по пути предоставления арабам Месопотамии фактической доли участия в правительстве Ирака, в то время как новое французское правительство, сменившее правительство Клемансо, шло быстрыми шагами к тому, чтобы отстранить сирийских арабов от контроля над Дамаском.
В Ираке англичане поплатились за свою задержку восстанием племен, расположенных у Евфрата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108