Мы разделились на две группы и в темноте начали атаку. Группа Филиппа Яблонского захватила волостное правление, почту и телеграф, чтобы никто не вызвал подкрепления оккупантам. Я со своими ребятами атаковал полицейский участок, открыв по нему ружейный и пулеметный огонь и забросав его гранатами. Полицейские не успели опомниться, как некоторые были уничтожены, другие разбежались в разные стороны.
В волостном правлении мы сожгли списки недоимщиков, а в числе трофеев взяли почти все оружие полицейских и принадлежавших им лошадей. В отряд мы вернулись на собственном гужевом транспорте.
Налет на Илию вызвал сильный резонанс, особенно в Ошмянском, Вилейском и Воложинском уездах. Помещики и осадники стали мягче относиться к белорусскому населению, страшась карающей руки партизан.
С весны 1923 года польское правительство стало усиливать полицейские гарнизоны в Западной Белоруссии. Охранка засылала в деревни десятки шпионов, скрывавшихся под личиной нищих, беженцев, бродяг. Мы научились их распознавать и предупредили население о методах дефензивы. Крестьяне тоже стали угадывать полицейских ищеек и со своей стороны информировали нас об их появлении. Никакие меры властей не могли погасить пламя всенародного сопротивления. Боевые операции партизан продолжались.
В один из майских дней меня вызвал на встречу командир подпольной группы из Радошковичей Виктор Залесский. Эта группа состояла, между прочим, из польских трудящихся. Я обрадовался возможности познакомиться с Виктором, о котором был наслышан. Он сообщил, что завтра в полдень по шоссе на станцию Олехновичи должен проехать контрразведчик Липов, знаменитый тем, что усиленно насаждал в партийное подполье провокаторов. Залесекий предложил захватить этого офицера. Я одобрил план.
Мы взяли из своих отрядов по нескольку бойцов и устроили засаду на шоссе Радошковичи - Красное. В середине дня появился желтый фаэтон с солдатом на козлах. Он вез офицера с дамой. Когда экипаж поравнялся с нами, я с карабином в руках выскочил на дорогу и крикнул:
- Ренцы до гуры! (Руки вверх!)
Адам Дзик вытащил офицера из фаэтона и разоружил.
Это оказался не Липов, а начальник радошковичского карательного отряда поручик Кухарский, который не раз публично похвалялся искоренить партизан и высмеивал пана Владислава, испугавшегося мести патриотов и оставившего службу.
Я подошел к поручику и спросил:
- Вы, кажется, хотели искоренить нас, пан офицер?
- Ради бога, не расстреливайте меня! Я даю слово, что выйду в отставку и навсегда уеду из Западной Белоруссии.
- А как же насмешки над паном Владиславом?
- Поверьте, я был глуп, не имел понятия о ваших возможностях. Я сдержу свое слово!
Жена поручика также стала умолять нас не убивать мужа, говорила, что у них маленькие дети. Я выслушал обоих и сказал:
- Кухарский заслуживает расстрела. Но это мы всегда успеем сделать, если он не сдержит своего слова. А сейчас давайте отпустим его, пусть едет.
Виктор Залесский и другие товарищи вначале не согласились с моим решением, но я объяснил им, что нам куда важнее репутация гуманных людей, чем расстрел одного поручика. А если он обманет, тогда уж ему несдобровать.
Однако Кухарский нас не обманул, как и его предшественник пан Владислав. Поручик уволился со службы и покинул белорусскую землю.
Вот такой способ устранения врагов использовали мы в числе многих других приемов борьбы. И немало офицеров и рядовых полицейских бросили тогда свою позорную профессию и стали жить честным трудом.
Но кто не мог ждать от нас пощады, так это шпионы и провокаторы. Не без их участия полиция арестовала командиров наших самых боеспособных подпольных групп Сергея Радкевича и Алексея Щебета, активных партизан Пискура, Маньковского, Асановича, Вольского, Иваровского и Петра Дзика. Мы приняли меры, чтобы уберечь от провала их товарищей - одних переводили на нелегальное положение, других направляли в лес, семьи патриотов увозили к родственникам и знакомым в другие волости и уезды. Одновременно усилили наблюдение за подозрительными людьми, появляющимися в окрестностях.
Брат схваченного командира группы Владимир Щебет узнал, что в деревне Стешицы какой-то тип интересовался партизанами. Вместе с товарищем по группе Петром Милашевским Владимир как бы невзначай зашел в хату, где находился незнакомец. Разговорились. Неизвестный назвался Костюковичем, сообщил, что он белорус, бежал из польской армии, ненавидит оккупантов.
- И здорово ненавидите? - спросил Владимир.
- Готов устроить любую диверсию, которую поручат партизаны,- ответил Костюкович.
Друзья пригласили незнакомца в лес. Собрались партизаны, обыскали его, обнаружили листовки и шпионские записки. Текст листовок носил полицейский характер. Отпираться было невозможно, провокатор сознался, что окончил месячные курсы в Вилейке при дефензиве, получил задание проникнуть в партизанский отряд, втереться в доверие к бойцам и потом выдать всех полиции.
Спустя десять дней Дмитрий Балашко сообщил мне, что его группа задержала на шоссе возле деревни Бомбали мужчину, который назвался Жилинским. У него отобрали оружие.
- Приведите его сюда,- попросил я. У меня имелись кое-какие данные на одного польского шпиона, следовало их проверить. Фигура была значительно крупней, чем задержанный в Стешицах.
Допрос продолжался несколько дней. Жилинский и шутками отделывался, и ругался с нами. Упорно твердил свою легенду:
- Я служил в Красной Армии, был на фронте и воевал против белополяков. Теперь помогаю честным белорусам сражаться в тылу врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190