Занимался в планерном кружке. Ему хотелось быть похожим и на стахановцев, и на полярников дрейфующей станции Папанина, Федорова и Ширшова, и на пограничника Карацупу, но больше всего на героев-летчиков Чкалова, Байдукова и Белякова, махнувших через Северный полюс в Америку.
После окончания средней школы Василий Черяпкин самозабвенно стремился попасть в военное училище летчиков, но стечение обстоятельств привело комсомольца в стены технической авиашколы. Он успешно окончил ее и попал на Северо-Западный фронт, в 288-й авиационный полк. Здесь ему посчастливилось так он считал - обслуживать самолет, на котором летал его одногодок Александр Носов. Технику нравилось, что он никогда не позволял себе поддаваться плохому настроению. "Охи" и "ахи" начисто отсутствовали у командира. Если он замечал, что техник чем-то озабочен или взволнован, спокойно спрашивал:
- Что случилось, Вася?
И все становилось на свое место. Техник обретал "второе дыхание". И огорчения не казались уже такими обидными, как вначале.
Носов знал о затаенной мечте Василия Черяпкина: стать летчиком. И когда выдался удобный случай, рассказал об этом майору Дельнову. Командир полка внимательно выслушал Носова, а потом долго беседовал с Черяпкиным. И как только представилась возможность, отправил его в военное училище. Забегая вперед, можно сказать, что Василий Черяпкин оправдал оказанное ему доверие. Стал военным летчиком. Носов встретил его после окончания войны на одной из улиц Москвы. Черяпкин остановился, когда его окликнул майор с золотой звездочкой на груди:
- Товарищ старший лейтенант, нам не по пути?
Старший лейтенант какое-то мгновение недоуменно смотрел на Героя Советского Союза, а потом кинулся к нему с криком:
- Товарищ майор... Александр Андреевич... Какими ветрами?
Военные, на удивление прохожим, крепко, по-братски обнялись и расцеловались. Постояли немного и, весело переговариваясь, пошли по улице Горького, по направлению к Кремлю.
Нет, не напрасно Носов хлопотал за Черяпкина перед командиром авиаполка. Он окончил военное училище и успел повоевать на территории Польши и Германии. Летал на военно-транспортных самолетах.
С декабря 1941 года механиком самолета у Александра Носова был Петр Максимец, а с 1944 года и до окончания войны - Борис Бадаев. Первоклассные специалисты. Летчик верил им, как самому себе. Полагался на них в любом вопросе. Знал - не подведут. Пожалуй, ни в одном роде войск не было на фронте такого тесного духовного контакта между людьми, как в авиации. Механик самолета и летчик. Их немыслимо отделить одного от другого. И хотя один постоянно оставался на земле, а другой большей частью находился в воздухе - они делали сугубо общее дело, которое их объединяло, - громили врага, защищали Родину.
Когда бы командир звена ни приходил на самолетную стоянку, авиационный механик все что-то колдовал у машины. Подвинчивал гайки, контрил их шплинтами, закреплял шарниры. Ни один зазор не оставался на самолете без догляда. Добирался до самых дальних закутков в фюзеляже. Особое внимание механик уделял мотору. Готовил его к запуску, приговаривал:
- Дитя любит ласку, а мотор смазку.
- Сержант Максимец, - говорил Александр Андреевич, - идите на обед. Опоздаете - до ужина "загорать" голодным будете.
Максимец только благодушно улыбался и отшучивался:
- Не следи за гудком, а следи за станком. Без хорошего труда не будет и доброго плода.
На самом деле, подготовка авиационной техники требовала титанического усердия. В самолете каждый проводок, каждый рычажок, каждая заклепка несут свою определенную нагрузку. Здесь нет мелочей. Здесь все важно, все взаимосвязано.
Техники и механики знали, что любая их оплошность при подготовке машины к боевому вылету может стоить экипажу жизни. Трудились авиаспециалисты не за страх, а за совесть. Уходили с аэродрома затемно. Приходили на самолетную стоянку чуть свет. Словом, работали без выходных. И не было для них большей радости, чем благополучное возвращение самолета на свой аэродром.
Если ты воевал в пехоте и в твоем автомате кончился диск, ты мог вставить запасной. Если не оказывалось патронов, ты мог их позаимствовать у товарища. В воздушном бою, если ты израсходовал боеприпасы, их не пополнишь и не попросишь у товарищей. Если же случался отказ оружия, оно не заменялось. Победа в воздухе ковалась на земле. Как и от летчика, она в не меньшей степени зависела от авиационных специалистов...
Лейтенант Александр Носов ревностно выполнял обязанности командира звена. Со времени его назначения на эту хлопотливую должность он как-то внутренне подтянулся и внешне возмужал. Теперь его одолевали заботы не только за себя, за свой экипаж, за всю самолетную стоянку... В его подчинении оказалось целое подразделение - авиационное звено. Самая малая ячейка большой полковой семьи. Малая по названию и количеству людей, но значительная по боевой сути. По боевому назначению.
Командир звена являлся ключевой фигурой в эскадрилье. Теперь Носова одолевали вопросы: как он сам летает? Как летают его подчиненные? Что сделал сегодня? Что надо сделать завтра? Сделал хорошо? Почему не вышло отлично? Ошибся? Причина ошибки? Уроки. Выводы. Не повторять дважды одни и те же ошибки ни на земле, ни в воздухе.
Раньше, вернувшись из полета, Носов падал на койку и сразу засыпал. Теперь долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок. Думал. И столько сил порою уходило на эти послеполетные раздумья!
Во фронтовом дневнике Героя Советского Союза гвардии подполковника в отставке А. А. Носова об этих днях сохранились две записи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37