Ему все больше нравился этот спокойный и на вид медлительный человек, с уверенными, точными движениями.
Когда флагманский самолет пролетел над Медынью - этот городок на Варшавском шоссе наши войска освободили десятью днями позже, - зенитные батареи немцев открыли стрельбу. Старчаку, который уже десятки раз летал в тыл врага, не доводилось видеть такого моря ргня. Зенитные орудия крупного калибра, скорострельные пушки, выбрасывающие трассирующее разноцветные снаряды, пулеметы, посылающие в небо веера светящихся пуль, - все это немцы пустили в действие.
Проводив залпами советские самолеты, артиллерийские батареи "передавали" их другим, также расположенным вдоль Варшавского шоссе, и по этому узкому огненному коридору шли бомбардировщики. Немцы включили прожекторы. Светло-голубые зыбкие столбы света, то пересекаясь, то расходясь, блуждали по небу. И не один десяток осколочных пробоин на крыльях и фюзеляжах самолетов пришлось назавтра латать мотористам бомбардировочного полка.
- Иван Георгиевич, скоро Юхнов, - сказал Ильинский.- Смотри, как встречают... - Что подедаешь? Давай-ка покурим. Старчак достал свою трубочку, вытащил зажигалку.
В это время ударила новая зенитная батарея, и Ильинский повел самолет в облака. Старчак пошел к десантникам, сидевшим на скамьях вдоль всего фюзеляжа. - Страшно? - громко спросил Старчак у молодого парашютиста с детски припухлыми губами. Тот смутился, боясь признаться в том, что ему действительно страшно.
Но и сам Старчак испытывал большое чувство тревоги. Еще в Штабе Военно-воздушных сил он узнал, что, по данным фоторазведки, в районе, где предстояло высадиться десантникам, сосредоточены крупные силы пехоты подготовлены долговременные огневые точки: захватить аэродром будет тяжело.
Капитан Ильинский, поручив управление второму пилоту, вышел из кабины проводить Старчака.
Старчак сделал несколько шагов и оказался у двери, в которую был виден черный прямоугольник неба с мерцающими звездами.
- Ну, счастливо! - Старчак пожал руку Ильинскому и перешагнул через порожек.
Воздушная струя отбросила его по широкому гофрированному крылу самолета. Языки пламени с яростью выбивались из выхлопных труб. Падая, он успел увидеть, как вслед ему прыгнул тот самый юноша который признавался, что ему страшно.
Старчак рванул вытяжное кольцо, стропы больно хлестнули его по щекам, и парашют раскрылся.
"Теперь, - думал Старчак, - не отнесло бы куда-нибудь на деревья или дома". Но Старчака, Бедрина, Петрова и многих других десантников ожидала куда большая угроза. Вновь гулко застучали крупнокалиберные пулеметы, и пунктиры трассирующих разноцветных пуль прошили ночную мглу. Нет ничего в такой момент беспомощнее человека, спускающегося на парашюте. Но если есть гранаты, можно бросить их туда, откуда ведут огонь. Старчак метнул одну за другой две гранаты в пулеметное гнездо, и пулемет замолчал.
Но остальные продолжали вести огонь. Старчак увидел, как бессильно повис на стропах спускающийся рядом десантник. Очередь зажигательных пуль прошила парашют другого бойца; купол вытянулся, превратился в грушу, и десантник камнем полетел на землю...
Старчак приземлился на опушке рощи неподалеку от деревни Большое Фатьяново - это в четырех километрах от Мятлева и в двух километрах от Варшавского шоссе. Погасив купол парашюта, взял горсть сухого жесткого снега и вытер им пылающее лицо. Тихонько свистнул.
Послышался ответный свист, и через несколько минут подошел, поскрипывая по насту, старшина Бедрин, еле различимый в своем белом маскировочном костюме с капюшоном.
Очень трудное дело - быстро собрать группу после ночной выброски, да еще зимой.
Когда высаживались в декабре в районе Волоколамска, противник нисколько не помешал, и то не сразу удалось найти друг друга.
Но значительно более трудными были условия высадки здесь, близ Варшавского шоссе. Во время зенитного обстрела самолеты вынуждены были разойтись, и некоторые из летчиков потеряли ориентировку. Десантники высаживались не кучно, как намечалось, а в разных местах. Вот почему на сбор отряда ушло пять часов с двадцати одного часа третьего января до двух часов следующего дня.
Во взводах и ротах не досчитались многих молодых парашютистов, для которых первый полет в тыл оказался последним.
Старчак знал: не все, кого не оказалось на месте сбора, погибли; некоторые, наверно, заблудились в глубоких снегах, и есть надежда, что они придут.
В одном из архивов сохранилось боевое донесение, посланное Старчаком. В документе сказано, что при высадке погибло шестьдесят два парашютиста. Это пятнадцать процентов общей численности отряда.
Старчак отозвал в сторону командиров групп и стал объяснять боевую задачу:
- Мы - перед фронтом наступающей сорок третьей армии. Нам приказано отрезать дорогу из Медыни на Гжатск и все дороги на запад от шоссе, закрыть немцам пути отхода из Медыни на Юхнов. Будем держаться до подхода передовых частей. Они дрлжны прийти к утру седьмого января. А сейчас - за работу.
Одной из групп - ее возглавил Андрей Кабачевский- Старчак приказал захватить аэродром, другую направил на шоссе Медынь - Мятлево, третью - на железную дорогу. Сам он вместе со старшим лейтенантом Смирновым, лейтенантами Альбокриновым и Шкарупо, старшинами Бедриным, Гришиным и Борисом Петровым и другими парашютистами взялся за самое трудное дело - уничтожение вражеских огневых точек.
В районе высадки десанта, на высотках, оказалось двенадцать дзотов. Старчаку и его товарищам пришлось несколько дней вести с ними тяжелую борьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44