Одним из первых пришел летчик Константин Ильинский.
- У меня для тебя подарочек есть, - сказал он.
- Показывай, - улыбнулся Старчак.- Небось моя зажигалка?
- Черт возьми, позабыл...
- А что?
- Сумку штурманскую получил. А для чего мне новая? Так что бери... Э, да ты седеть начинаешь! Хорошо еще, что блондин, не так заметно. Виски совсем побелели.
- Это, Костя, снег лег подмосковный, декабрьский да январский.
Снега первой военной зимы... Вы окутали безыменные могильные холмики многих парашютистов. А потом, перед самой весной, покрыли сбитый вражеским снарядом самолет Константина Ильинского, тот самый самолет, на котором так часто, летал Старчак. И как-то не верилось скорбной; вести, что нет уже этого спокойного, доброго Константина Ильинского, друга и однополчанина Николая Гастелло.
На войне больше разлук, чем встреч...
Часто бывали у Ивана Георгиевича Иван Бедрин и Борис Петров. Как только им давали увольнительную, они ехали на электропоезде из пригорода в Москву, добирались на медлительном трамвае в Лефортово, где расположен госпиталь.
Бедрин и Петров рассказывали командиру новости, говорили о том, что недавно десантники побывали в Кремле и получили из рук Михаила Ивановича Калинина ордена. Потом сфотографировались вместе с, Калининым.
Этот снимок есть у Старчака, и он, рассказывая о ком-либо из своих сподвижников, говорит:
- Вот он, рядом с Калининым. Безумной отваги человек...
В день рождения Старчака пробился через заслон санитарок к своему командиру старшина Бедрин. Он принес губную гармонику, поблескивающую никелем и лаком, звонкую, на двенадцать ладов.
- "Париж", - прочитал фабричное клеймо Старчак и спросил: - Ты что, во Франции побывал?
- Да нет, - засмеялся Бедрин. - Там немецкий офицер побывал, а от него она ко мне по наследству перешла... Без завещания.
Еще один подарок. Его принес генерал, занимавшийся десантными операциями.
Откинув полу халата, он показал Старчаку пистолет.
- Узнаешь?
- Вроде мой. Можно взглянуть?
Генерал вытащил пистолет из кобуры, и сверкнула серебром пластинка, привинченная к рукоятке.
На пластинке выгравировано "От имени Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий награжден личным оружием - пистолетом..." Ну, раз пистолет есть, можно опять воевать, - сказал Старчак.
- Нет; брат, рано еще говорить об этом...
4
Однажды пришел дежурный врач и спросил Старчака: - Как вы себя чувствуете, Иван Георгиевич?
- Отлично.
- У вас всегда один ответ, - улыбнулся врач. - Ну, раз отлично - придется вам принять английскую делегацию.
Через несколько минут в палату вошли в сопровождении главного врача несколько английских офицеров в белых халатах, накинутых на плечи.
Старший из офицеров, пожилой, рыжеволосый, назвавшийся майором, членом военной миссии, сказал, что много слышал о подвигах Старчака и очень рад счастливой возможности побеседовать со столь отважным человеком.
- О русских парашютистах, - сказал майор, присаживаясь на стул рядом с койкой Старчака, - о русских парашютистах мы самого высокого мнения еще с тридцать шестого года. Некоторые наши военные обозреватели считают, что именно парашютисты, числом в две тысячи, спасли Москву в октябре прошлого года. Старчак улыбнулся.
- Хороша была бы Москва, если бы ее спасение или падение зависело от двух тысяч парашютистов!.. Нет, ваши обозреватели ошибаются. Столицу нашу спас весь наш народ.
- У нас это называется фанатизмом, - медленно подбирая слова на чужом для него языке, сказал майор. - Когда здравый смысл подсказывает, что сопротивление бесполезно, надо складывать оружие. Логика войны должна торжествовать, как и всякая другая логика...
- К чему вы это говорите? - спросил Старчак.
- А вот к чему. На протяжении этой войны ваши солдаты не сдавались там, где логика, здравый смысл, благоразумие - все говорило, что сопротивление бесполезно... Что это, как не фанатизм, слепая вера?
- Извините, нам такая логика не подходит, - ответил Старчак.
Майор грузно сидел на белом больничном стуле, далеко выставив свои ноги в щегольских, не форменных ботинках. Брюки цвета хаки были тщательно отутюжены, и складка четко отграничивала на них свет и тень.
Старчак внимательно посмотрел на майора и сказал:
- По-вашему - фанатизм, по-нашему - любовь к земле, на которой вырос и которую возвеличил трудом. Любовь к стране, где ты - полный хозяин и ответчик. Вам, господин майор, этого не понять, хотя и вы по-своему любите родину...
Майор пожал плечами:
- Собственно говоря, мы здесь не для того, чтобы обсуждать причины поражения немцев под Москвой, предоставим это будущим писателям.
- Если мы не объясним эти причины, историкам будет нелегко, - возразил Старчак. - Ну, да ладно... Что вас интересует?
- Меня интересует - у вас, кажется, это называется обмениваться опытом, меня интересует, как вы использовали трофейное оружие. Как обучали личный состав, как планировали обеспечение боеприпасами?..
- Мне кажется, - сказал Старчак, - что этот вопрос не совсем ко времени, и поэтому я не смогу ответить.
- Почему? Союзная армия хочет знать, каким образом действуют ее друзья.
- Прежде чем говорить об использовании трофейного оружия, надо попытаться захватить его, а союзная армия ждет, когда будет пришита последняя пуговица к парадным брюкам последнего барабанщика.
- Зачем так резко? Мы пришли как друзья. У нас общие идеалы...
- Идеалы!.. А сквозь снега наша армия идет в одиночку. Идеалы...
Врач, видя, что Старчак с трудом сдерживается, вежливо напомнил посетителям.
- Больной устал.
Майор поднялся со стула и стал для чего-то застегивать пуговицы белого халата:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44