Иван был уже инструктором и имел такое право. Я очень был доволен его предложением. На другой день небольшое количество провозных полетов, и через пару дней я вылетел самостоятельно на самолете МИГ-15. Затем стал так же, как и Иван, инструктором. Летное дело пошло у меня как по маслу. Колесников, как-то увидев меня, спросил о моих полетах. Я сказал, что летаю самостоятельно и обучаю летному мастерству других летчиков. Он ответил: Знаю, товарищ майор, что вы летаете неплохо. Так держать.
Я уже был в звании майора. На этом наше недопонимание закончилось.
Дела по службе шли хорошо. Мне поручали руководить полетами. С семьей проблем нет. Жена - надежный помощник. Дочь и сын подрастают. Летное дело с каждым днем стало увлекать все больше и больше. Даже по ночам во сне стал летать.
В один из майских дней начальник штаба полка майор Нечаев сообщил, что со мною желают побеседовать представители Генерального штаба Советской Армии. В кабинете меня ждали два полковника в общевойсковой форме. Промелькнула мысль, неужели им что-то нужно от меня, связанное с фронтом. И вспомнил те три дня, когда мы были с воздушным стрелком в тылу противника. Но мне предложили сесть, один из полковников, увидев на моем лице смущение, тут же успокоил. Мол, прибыли в полк и решили после ознакомления с вашим личным делом, поговорить и предложить учиться в одной из академий Советской Армии. После ряда вопросов другой полковник обратился ко мне по имени и отчеству: - Василий Сергеевич, вы желаете дальнейшую службу в Вооруженных Силах посвятить новой специальности? Для этого вам предлагаем поступить учиться в Академию Советской Армии. Вы пройдете курс обучения в течение трех лет, и вам предложат работать за границей. Изучите один-два иностранных языка - они будут очень необходимы в будущей работе. Я ответил, что подумаю над этим предложением. - Да-да, - согласились полковники. Посоветуйтесь с женой и желательно только с ней. Друзей и товарищей не посвящайте в это дело. Если надумаете, то позвоните.
На том и расстались. Они оставили мне московский телефон. Я вышел из кабинета под впечатлением разговора с представителями Генштаба. Вернулся к себе в кабинет. Сел и стал мысленно анализировать сделанное мне предложение. Задумался. Разобрал все по мелочам. Только что окончил академию, назначен на неплохую должность. Летное дело настолько увлекло меня, что я ему стал отдаваться весь без остатка, тем более с ним все было благополучно, если не считать контузий, которые были во время войны. Они-то и беспокоили в том плане, что из-за них меня могут списать с летной работы в любое время. Но все же решил: если будут во второй раз спрашивать, то откажусь.
Прощание с летной работой
Будничные дни. Но вот наступил день интенсивных полетов. Меня направили руководителем на полигон, где летчики обычно производят бомбометание по искусственно выложенному кругу с крестом в центре. Полигон был расположен на опушке леса в 30 километрах от аэродрома. Первая пара отбомбилась, и я пошел на цель, чтобы проверить результат бомбометания. И когда подошел к кругу с крестом, то у меня начался приступ почек. Помочился и увидел на снегу вместе с мочой кровяные пятна. Пришлось лечь в машину. Пригрелся, полежал немного, и, кажется, все прошло. Через два месяца я был назначен руководителем полетов на аэродроме. Полк построен. Обычно перед началом полетов даются последние указания. Информация о погоде и другие данные, которые могли измениться после принятого накануне решения на шолеты. Подул ветерок. Я почувствовал, что-то заныло в правом боку. Затем нарастаюшая боль. Пришлось руководство передать другому лицу. Врач увез меня в санчасть. После сделанного укола мне стало легче. И я решил рассказать полковому врачу о моих ранениях во время войны. Он выслушал внимательно, а на другой день пришел ко мне на квартиру и вручил направление на обследование в окружной госпиталь в город Минск. В результате врачебная комиссия сделала заключение: "Майор Фролов В.С. по состоянию здоровья ограниченно годен для полетов на реактивных самолетах". Возвратился в часть. Доложил командиру полка о результатах лечения. Он спрашивает: - Что будешь делать? - и, не дождавшись ответа, ушел на доклад к командиру дивизии.
На другой день пришел приказ об откомандировании меня начальником штаба в один из истребительных полков. На душе стало муторно. В войну рвался в бой, мечтал о командирской карьере, а тут штабная работа, с которой, к сожалению, мало знаком. Тем более в истребительный полк. Там свои, отличные от штурмовиков, обычаи. Это мне крайне не понравилось. Хотелось летать, учить молодых летчиков, которые начали поступать в полк. И вот по воле врачей все рухнуло. Написал рапорт, в котором высказал свое несогласие с окружной врачебной комиссией и просил направить меня в Центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь в Москву. На следующий день меня направили на очередное медицинское обследование. Прибыл в институт. В палате, куда меня поместили, было три человека, тоже прибывших на обследование. Прошло несколько дней. Меня не обследуют. Я начинаю волноваться. А врач мне и говорит: "Дорогой товарищ, войны-то нет. Куда вы спешите. Обследуем. Проверим все досконально. К обследованию надо подойти внимательно. Может, врачи окружного госпиталя были правы, когда принимали решение о списании вас с летной работы".
Так и произошло. Центральная врачебная комиссия подтвердила заключение окружной комиссии. Я загоревал. Что же, думаю, делать? Вот тогда и вспомнил о беседе с полковниками, приезжавшими в Лиду, и об оставленном номере телефона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77