Да впрочем, глава каравана, отец Адрамет, и с богами умел поспорить. Что ему законы на скалах: у него и на законы была управа в виде комментариев. Ему-то, истинному жителю страны Великого Света, был известен тайный смысл имен, он доказывал: законы на скале ограничивают не число добытых панцирей, а число убитых черепах. И очень умно делают. Потому что в древности панцирь над огнем снимали не с убитой, а с живой черепахи. Потом черепаху отпускали наращивать второй панцирь, — и закон был соблюден, и равновесие в природе не нарушено.
Через три дня отец Адрамет навестил корабль в сопровождении Марбода Кукушонка. При виде золота глаза его засветились страшным волчьим блеском. Он оглядел хозяйственную утварь на стенах и равнодушно сказал:
— С тех пор, как государь отвратил свой взор от заморских краев, там немногому научились.
— А это что? — вдруг удивился он. — Обряд какой?
Ванвейлен осклабился:
— Нет, это черепаха. Я ее третьего дня поймал для проверки и снял, с живой, панцирь. И она, представьте, нового не нарастила, а сдохла…
Марбод Кукушонок расхохотался и хлопнул Ванвейлена по плечу.
Монах продал заморским торговцам несколько восхитивших их безделушек и объяснил, как проехать морем в королевский город Ламассу.
— Я слыхал, — сказал Ванвейлен, — там через два месяца будет весенняя ярмарка. Много ли я выручу на ней за шкуры?
Ванвейлену досталась довольно большая добыча, причитавшаяся участнику Марбодова похода.
Монах удивился.
— Какая ярмарка? Ярмарка — это для простонародья. Есть еще в Ламассе купеческий цех, — но они чужого торговца со свету сживут, если у него нет покровителей. Есть еще знатные люди. Но знать норовит чужакам не платить. Торговля ведь выгода бесчестная, не то что выгода от похода или от игры в кости… Я вам дам письмо в храм Шакуника. Бог у вас все купит по самой справедливой цене, и шкуры, и золото, и продаст все, что вам надо. Храм Шакуника много значит теперь в стране. Наш монах, господин Арфарра, главный королевский чародей и советник. Это он строит Ламассу заново.
«Арфарра, Арфарра, — завертелось в голове Ванвейлена, — а, это та сволочь, которая поссорила Марбода с королем».
— Я, — сказал Ванвейлен, — не собираюсь ничего покупать в Ламассе. Я хочу ехать в империю. Там ваши шелка выйдут мне дешевле.
— Это очень трудно, — попасть в империю.
— Да-да, она окружена стеклянными горами и огненными реками. Однако Западные Острова тоже, согласно местной географии, окружены огненными реками, и, как видите, я сюда прибыл.
Колючие глазки монаха так и вонзились в дикаря с Западных Островов. О-го-го, любопытный нынче пошел дикарь, вольнодумный…
— О нет, — сказал, помолчав, монах, — империя окружена не огненными реками, а всего лишь таможнями. И, к слову сказать, наш храм и лично господин Даттам имеют монополию на ввоз в нее золота.
— Мо-но-по-лия, — весело изумился Ванвейлен, — да что вы мне голову морочите? Здесь у кого меч в руках — у того и монополия…
Монах усмехнулся.
— Здесь — да. В империи совсем другие условия, чем здесь. Или вы не слышали песен в замках и рассказов в селах?
Ванвейлен молча поигрывал кошельком, — шитым подарком монаха. Кошелек изображал страну Великого Света: Шелковые ветви, золотая черепаха, мед праведности и Серединный Океан. Витиеватая надпись напоминала надписи на скалах и уверяла, что одинаковые золотые обитатели кошелька будут усердно трудиться для хозяина улья. Пожелание одинаковости было явно нелишним. Здешние монеты редко бывали одного веса: их нещадно портили и опиливали. Полновесные — зарывали в землю.
Ах ты консалтинговый агент! Много тут охотников меня просвещать за мои же деньги!
— Ах совсем другие условия? — сказал Ванвейлен. — Вы не можете мне объяснить, как в стране, завоеванной теми же, что и здесь, аломами, образовались совершенно другие условия? Сдается мне, что эти условия придумал ваш язык, чтобы заработать, не сходя с места, большую комиссию на моем золоте.
Тут Ванвейлен случайно глянул на Марбода Кукушонка и вздрогнул. Тот разглядывал улей-кошелек в руках заморского торговца, и на красивом его лице на миг мелькнуло такое выражение, что, будь Кукушонок колдуном, все молоко в округе, несомненно, в этот миг бы скисло.
— Страна Великого Света непохожа на здешние места, — надменно сказал торговец, — законы ее вечны и нерушимы, и по приказу нашего государя распускаются цветы и птицы начинают нести яйца…
— И золотые пчелы живут в хрустальном дереве?
— Яшмовом дереве, — поправил монах.
— И нет в ней ни бедных, ни богатых, ни воров, ни торговцев?
Храмовый торговец кивнул еще раз.
Вернувшись с корабля, отец Адрамет долго и неторопливо размышлял. Как и все торговцы храма, он совмещал обязанности купца и шпиона. Ничего не укрывалось от его глаза: ни растущее недовольство здешней дикой знати политикой далекого короля, ни рост разбоев на дорогах, ни бродячие проповедники, ни… ни вот этот странный варвар Ванвейлен: какой это дикарь не верит в Страну Великого Света? А потом, что это за шуточки с черепахой? Он что, варвар или ученый из Храма, чтобы проверять сказанное на опыте? И отец Адрамет сел за письмо господину Даттаму.
Когда монах ушел, Марбод и Ванвейлен сошли на землю, нашли хороший лужок, и там Марбод стал показывать Ванвейлену прием под названием «сойка стоит на хвосте» и множество иных, столь же полезных. Кукушонок очень обхаживал заморского гостя.
— А кто такой этот Даттам, без которого нельзя ввозить в империю золото? — спросил Ванвейлен.
— Королевский побратим, — сказал Кукушонок, — он и его дядя долго воевали с императором Великого Света, и в конце концов император сделал его дядю наместником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31