- Не знаю, что за
игру они затеяли, но, по-моему, мы проигрываем, несмотря на впечатляющие
победы. Видимо, у них тьма-тьмущая ребят, возложенных на жертвенный
алтарь. Неясно только, кому.
Через десять минут, пройдя кварталов пять на восток от места нашей
стычки, мы набрели на покосившийся трехэтажный дом с вывеской: "СДАЮТСЯ
КОМНАТЫ, на день, неделю, месяц". В окне нижнего этажа горел свет. Хозяин,
дремавший за письменным столом, осмотрел нас придирчиво, словно вахтерша
женского пансиона, подозревающая, что девицы навеселе.
- Десять долларов, причем вперед, - сказал он. Я заплатил, добавив
еще пять.
- Это за ваше гостеприимство, - намекнул я. - Кстати говоря, если вы
забудете, что видели нас, я добавлю на выпивку.
- А что, у вас на хвосте полиция?
- Да нет, скорее брат юной леди, который хочет всю жизнь продержать
ее на кроличьей ферме. А мы намерены разводить шотландских терьеров.
Мигая, он смотрел то на меня, то на нее. Потом губы его раздвинулись
в хитроватой улыбке.
- Меня это не касается. - После чего вручил нам два алюминиевых ключа
на резиновых кольцах величиной с автошину. - На сколько?
- Дней на пять, - сказал я с глубокомысленной миной.
- Имейте в виду - плата вперед, каждое утро.
- Я знал, что на вас можно положиться, - сказал я. Обогнув бочку с
засохшим кактусом, мы поднялись по лестнице. Обернувшись, я увидел, что
хозяин внимательно следит за нами.

5
Две комнаты, которые мы сняли, были изобретательно созданы из одной,
разгороженной пополам. В каждой оказался встроенный в стену шкаф, по форме
напоминающий гроб, поставленный на попа. Пол давно уже вспучился, а обои,
видимо, даже в день покупки страдали от старческих недугов. Крошечная
ванная, втиснутая между этими конурами, могла похвастаться только
потрескавшимся унитазом и ржавым душем. Что касается раковины, в ней можно
было выстирать пару носков, да и то с трудом.
Я занял конуру поближе к лестнице - на случай, если ночью возникнет
подозрительный шум. Вместо кровати я обладал диванным матрасом,
поставленным на металлическую раму, еще у меня был старый комод, в котором
не хватало одного ящика, но зато покрытый кружевной салфеткой, стул из
гнутых труб с красным пластиковым сиденьем, прожженным сигаретами,
прикроватная тумбочка с пепельницей (и с окурками в ней) и Библия на той
же тумбочке. На окне с двойными рамами я увидел криво установленный
кондиционер, а включив его, услышал звуки, напоминающие работу старого
трактора.
- Роскошные апартаменты, - сказал я своей спутнице. - Главное, кроме
нас, тут никого нет. - Я проводил ее во вторую конуру, которая была
обставлена по крайней мере не хуже моей. Девушка села на кровать, и я
увидел, что лицо ее бледно до синевы. Видимо, наступила последняя степень
изнеможения.
- Ну что ж, давай снимем твою форму, - сказал я. Войдя в ванную, я
взял желтоватое колючее полотенце и принес девушке. Она все так же сидела
на кровати, явно борясь со сном.
- Сними одежду, - повторил я, - она же промокла насквозь. Хороша ты
будешь к утру с воспалением легких.
Девушка даже рукой не шевельнула. Тогда я сам расстегнул пальто,
потом поставил свою незнакомку на ноги, чтобы помочь ей раздеться. Она
шаталась от усталости.
- Ничего, еще две минутки, и ты ляжешь, - успокоил я. Снимая пальто,
я обнаружил, что оно на редкость грязное, с полосой жира у воротника и все
в пятнах. Возможно, девушка подобрала его на помойке. Желая сострить по
этому поводу, я повернулся к ней и застыл, открыв рот. На девушке был туго
обтягивающий комбинезон из темно-зеленой ткани, отливающий металлом; он
покрывал от подбородка до самых пят фигуру, которая сделала бы честь
примадонне из Фоли-Бержер или другого мюзик-холла. Подняв руки, она
размотала шарф, покрывавший голову вместо платка, и на плечи упала
роскошная грива вьющихся волос. Тут силы оставили ее, и девушка рухнула на
кровать.
Я положил ее поудобнее, вытер полотенцем сначала ее лицо, потом свое
собственное. Глядя на нее, я гадал, какой она национальности: мексиканка
или арабка? А может, полинезийка? Нет, не то. Женщин такого типа я прежде
не встречал. И главное - молодая, не старше двадцати пяти. Во сне она
выглядела невинной и беспомощной. Но я помнил, какой она была в темной
аллее, где мы встретились, как она боролась с тем типом, чтобы дать мне
время хотя бы подняться. Я спас ее, а она спасла меня, этого было
достаточно, чтобы я стал сторожевым псом на все то время, что она будет
отдыхать.
Я пробрался в свою конуру и заснул прежде, чем моя голова коснулась
подушки.

На следующее утро дождь все еще лил. Проснувшись, я какое-то время
лежал, наблюдая, как с крыши стекает струя. Головная боль так и не прошла,
я чувствовал ее сквозь сон, она была фоном моих сновидений: погоня по
колено в кроваво-красной воде.
Шея моя не гнулась, правый глаз распух, и к нему было больно
прикоснуться, а верхняя губа выглядела так, словно за нее засунули
сардельку.
Я сел. Пружины матраса взвизгнули, и, вторя им, взвыл я. Теперь стало
понятно, что болит еще и рука. Так и есть: кожа на пальцах содрана.
Вспоминать, где и когда - бесполезно.
Дверь, ведущая в душевую, приоткрылась, и я схватился за свой
38-калиберный. Ложная тревога. Это была она, гибкая, как ящерка, в своем
облегающем блестящем комбинезоне. Глядя на револьвер, она улыбнулась как
ни в чем не бывало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46