И все-таки я радовался про себя, что надел ботинки, которые легко сбросить, ежели лодка перевернется. Интересно, беспокоится ли за меня Джан? Но, в конце концов, кому, как не ей знать, что Хэппи плавает в этих водах уже много, много лет.
День выдался облачный и прохладный; для охоты на оленя лучше и не придумаешь, решил я про себя, хотя понятия не имел, какая именно погода желательна в подобном случае. Хэппи ловко вывел лодку в главную протоку и врубил старенький подвесной мотор «Джонсон» на полную скорость. И я в кои-то веки оценил, до чего приятно, когда в лицо бьет ледяной ветер, а мелкая морось жалит лоб и щеки.
Двадцатиминутная поездка на лодке обернулась созерцанием природы во всем ее великолепии. Поднимаясь вверх по течению, мы видели енотов, белок, птиц всех размеров и обличий, и я готов поклясться, что углядел аллигатора-двух. Внезапно Хэппи похлопал меня по плечу и указал на берег: двое оленей улепетывали от реки, испугавшись чужаков и оглушительного шума. То и дело из воды выпрыгивала рыбка — и так же стремительно исчезала в илистых глубинах. Эти фрагменты окружающей меня дикой природы пробуждали во мне некое первобытное ощущение слияния с миром, что обычно сопутствует участию в охоте.
Река вилась серпантином, и мне казалось, что мы блуждаем по кругу. Хотя судьба благословила меня хорошо развитым чувством направления, я понятия не имел, куда именно мы держим путь. Впридачу, несколько раз мы свернули в притоки, — то налево, то направо, и словно бы наобум, — что еще больше усложняло маршрут. Хэппи беззаботно задремывал над управлением и руль поворачивал автоматически, точно в мозгу у него был встроен радиолокатор. Я от души понадеялся, что обратно поплыву не один.
Наконец мы миновали излучину реки, и я различил в туманной дымке призрачные очертания охотничьего лагеря и могучие дубы, густо завешанные испанским бородатым мхом. Подплывая ближе, я разглядел нескольких человек в красных шапках и кожаных сапогах, что без определенной цели расхаживали туда-сюда, а прочие, сбившись в небольшие группки, видимо, тихонько беседовали промеж себя о перспективах предстоящей охоты или, от души веселясь, хлопали себя по бедру, — возможно, выслушав последний анекдот про коммивояжера. Кое-кто сжимал в мясистом кулаке изрядную емкость, и я заметил, что один-два мужчины были уже «тепленькие», — вне всякого сомнения, воздав должное неким напиткам, содержащим продукты брожения.
Хэппи заглушил мотор и мы, под приветственные возгласы: «Ну, давно пора!», «Где это вас носило?» и прочие изъявления дружеской приязни и доброй воли, причалили к пристани. Один из «походников», с ухмылкой до ушей и остекленевшим взглядом, устремился было к нашей швартующейся посудине, шагая размашисто, но не то чтобы уверенно, — и тут же подскользнулся на топком берегу и, изумленно расширив глаза, съехал к самой воде, под оглушительный хохот своих приятелей.
— «Забей» на старину Трясуна, — смеясь, посоветовал Хэппи. — Уж этот-то не охотиться сюда приехал! — Держу пари, вид у меня был до крайности озадаченный.
Хэппи сообщил мне, что, хотя вечером ожидается гулянка, охотничий сезон откроется только завтра. Вот тогда-то все будет совсем по-другому.
Забрав снаряжение, мы побрели к плавучему дому и подыскали пару незанятых коек. А затем обменялись приветствиями с прочими охотниками, большинство их я видел впервые, — и Хэппи повел меня через густую рощу к псарне.
— Вот это — Джек, а там, под кипарисом — Шеба, — указывал он. — Вон ту горлопаншу Кейт кличут, а рядом с ней — Черная Кошка. Вот принесет она щенят, я уж про тебя не забуду.
Всего в загоне было около двадцати собак. Позже я узнал, что в ходе трехдневной охоты все они понадобятся, поскольку «гонов» планируется несколько. Гон подразумевает размещение охотников на «засадках», — в определенных точках по периметру зоны охоты. Как только охотники займут свои места, со своры спускают нескольких собак. К собакам приставлены «загонщики»: они ломятся через лес, производя как можно больше шума и пытаясь гнать оленей на охотников.
Проинспектировав собак по всей форме, мы с Хэппи зашагали назад к плавучему дому, дабы продолжить общение. Вскоре последовал ужин: свинина на вертеле и всевозможные гарниры. Не было недостатка и в байках про оленей-великанов, причем каждая последующая оказывалась более впечатляющей и живописной, нежели предыдущая. Но самая забавная из историй приключилась наяву тем же вечером, вскорости после нашего прибытия.
Трясун, самый «подгулявший» из выпивох на момент нашего появления, все налегал да налегал на горячительные напитки, даже после того, как едва не свалился в воду. Понуждаемый некоей естественной потребностью, он отправился в кусты — и заблудился. Проскитавшись по лесу и болоту с полчаса, он вышел к южному краю лагеря, обнаружив там дружелюбно настроенных охотников и псарню, битком набитую очень даже славными собаками. Трясун скрепил новые знакомства очередными возлияниями, а потом, пошатываясь, побрел прочь искать свой собственный лагерь, — расположенный, как ему казалось, на другой стороне острова. После долгих блужданий в темноте он вышел к лагерю с севера. Добравшись, наконец, до нашей стоянки, он заплетающимся языком пространно поведал о том, что за болотом разбит еще один лагерь и тамошний народ на диво гостеприимен. А собаки у них просто отменные; одного-двух псов так просто не отличишь от его собственных!
Соседи Трясуна по комнате так и рухнули. Один из картежников, хохоча, запрокинул голову, перевернулся вместе со стулом и растянулся на полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100