Все глаза обратились к весам: выровнялись ли они? Но даже невооруженным взглядом было видно: мой олень — гораздо тяжелее; я, собственно говоря, знал об этом с самого начала. Ной стал постепенно, дюйм за дюймом, передвигать балансир, всякий раз прибавляя по пять фунтов, пока не достиг отметки «сто семьдесят»: только тогда весы постепенно начали выравниваться. Еще три деленьица — и прозвучало официальное и неоспоримое заявление.
— Што шемьдешять три фунта, — объявил он так громко, как позволяли голосовые связки восьмидесятилетнего старика, однако прозвучало это не громче сиплого шопота. Это означало, что живой олень, надо думать, весил около двух сотен фунтов! Когда тушу вновь закрепили над платформой для свежевания, рядом с моим трофеем все остальные олени казались просто карликами. Хэппи важно расхаживал взад и вперед, рассматривая, щупая и вслух оценивая прочие туши, и делая все от него зависящее, чтобы все в пределах досягаемости не остались в неведении насчет того, какого «конягу» тут завалили, плюс кто в этом деле расстарался.
Ни с того ни с сего Хэппи нагнулся, зачерпнул оленьей крови из лужицы под одной из висящих туш, и со всех ног устремился ко мне. Тем временем двое дюжих охотников, подкравшись сзади, ухватили меня двойной медвежьей хваткой, а Хэппи хорошенько вымазал мне запекшейся кровью все лицо, уши, шею и волосы.
— И что это вы удумали? — возмутился я, отплевываясь.
— Уж такой тут у нас обычай, Док. Тому, кто убьет своего первого оленя, лицо мажут кровью, — пояснил Хэппи. — Ты радуйся себе, что не промахнулся; а то тогда бы тебе подол рубашки обрезали считай что до самого пояса! — Все расхохотались от души, упиваясь мгновением, но никто не радовался больше, чем Хэппи.
Остаток поездки прошел куда менее захватывающе. Устроили еще один олений гон, а вечером несколько человек отправились пострелять белок и заплутали в лесу. Где-то с час мы встревоженно блуждали по болоту, прежде чем отыскали дорогу назад к реке и «поймали» проплывающего мимо рыбака, который помог нам найти лодку. Потерять ориентацию и безнадежно заблудиться на незнакомой земле — ужасное ощущение. Уж и не знаю, как мы оттуда выбрались, — разве что о нас позаботились Высшие Силы.
Голова того оленя, должным образом обработанная, до сих пор висит у меня на стене, и всякий раз, глядя на нее, я думаю о моем добром друге, Хэппи Дюпри, и об этой первой охоте. С любовью вспоминаю и наши недолгие выезды на рыбалку вечерами, ближе к ночи, когда начинают клевать окуньки. И откуда он только знал, где ждать хорошего клева — я просто диву давался! Неважно, рыбачили ли мы на реке или на небольшом искусственном озерце на ферме, Хэппи всегда выбирал удачные места.
От Хэппи я научился наслаждаться жизнью сполна, чтить и ценить природу и проживать каждый день так, словно он для меня — последний. Работай как вол, играй по-крупному — и пощады не проси!
В ту пору я и не догадывался, что в нашу поездка на реку Тенсо мы с Хэппи охотимся вместе последний раз. Однажды утром, вскорости после этого, Хэппи подъехал к железнодорожному полотну, проложенному неподалеку, — в этом месте он благополучно переезжал уже тысячу раз. Там не было ни шлагбаума, ни предупредительных световых сигналов; и в тот день грузовичок Хэппи и поезд оказались на переезде одновременно. Хэппи умер мгновенно. Но те, кому повезло работать и отдыхать вместе с ним, навсегда сберегут воспоминания о хорошем человеке и преданном друге.
22
Два дня, проведенные вдали от практики, обернулись одновременно благословением и проклятием. Мне ужасно понравилась охота на оленя среди болот реки Тенсо в компании Хэппи Дюпри и его буйной оравы. Никаких ночных звонков насчет лошадей, страдающих коликами; никаких тебе визитеров с больными собаками и кошками, стучащихся в двери спальни. Однако у этих двух дней свободы была и оборотная сторона: дома работа все накапливалась да накапливалась, и я знал, что по возвращении заплачу за это дорогой ценой.
Кроме того, я скучал по семье и слегка мучился угрызениями совести: я тут развлекаюсь, а Джан отвечает на телефонные звонки и объясняет, где я и когда вернусь. Я не сомневался, что Лайза уже сто раз, не меньше, спросила Джан: «Когда папа вернется?» — и получила тот же самый ответ, что и в прошлый раз. Том был уже достаточно взрослым, чтобы осознать, что такое охота на оленя и что для мужчины порою очень важно некоторое время побыть в лесу, позабыв о необходимости мыться и бриться, любуясь чудесами природы и получая опыт жизни в глуши, доступный столь немногим, что, называется, «из первых рук». Не знаю, понимал это все Том или нет, но я-то понимал, и, пересказывая свои ощущения сынишке, снова с удовольствием воскрешал их в памяти.
В течение следующих нескольких дней я вставал раньше обычного, пытаясь наверстать упущенное и обслужить всех клиентов, обратившихся ко мне за помощью, пока я забавлялся в лесах. Я удалял яичники у собак, кастрировал котов, выгонял глистов у лошадей, протестировал с дюжину стад; словом вкалывал, не покладая рук, с рассвета и до того момента, когда к ночи замолкал телефон.
— Милый, по-моему, на этой неделе ты совсем себя загонял. Неужто эти два дня, проведенные в лесу, так тебя воодушевили? — заметила Джан.
— О да, вне всякого сомнения, — заверил я. — Там, среди деревьев, общаясь с природой, в окружении трудолюбивых парней, у которых головы к нужному месту привинчены, привыкаешь смотреть на вещи иначе. Да и вообще, ты же знаешь, я человек такой: люблю работать до седьмого пота, тем паче что дома ждут замечательная жена и чудесные ребятишки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100