Правящая партия консерваторов бессменно стояла у кормила власти,
поддерживая статус-кво. Остальные партии по-настоящему не
претендовали на власть, ограничиваясь достаточно беззубой
критикой, и служили скорее для удовлетворения амбиций своих
лидеров. Шла игра в политику, плелись мелкие интриги,
поднимались бури в стакане воды.
Радикал-оптимистическая партия казалась совершенно новым
явлением. Не будучи официально зарегистрированной, не участвуя в
выборах и не стремясь к этому, эта организация за несколько лет
создала себе имидж таинственной и грозной силы. О ней говорили
со страхом и восхищением. Неуклюжая правительственная пропаганда
играла только на руку радикал-оптимистам, а безуспешность попыток
органов госбезопасности пресечь деятельность экстремистов
вызывала молчаливое одобрение населения, не питавшего теплых
чувств к спецслужбам. Массовое сознание изнывало от скуки и
пустоты жизни; обыватель жаждал острых ощущений - и он получил
их сполна.
Государственный переворот превратился в захватывающий
спектакль, непрекращающееся грандиозное шоу. Продолжались
аресты, разоблачались все новые факты коррупции и
злоупотреблений, выносились на всеобщее обсуждение подробности
общественной и личной жизни членов партии и правительства.
Параллельно строились самые радужные планы и грандиозные
проекты, создавались новые рабочие места, шли митинги в
поддержку нового порядка. Сам товарищ Мьор регулярно появлялся
на экранах телевизоров, внушая народу идеалы радикал-оптимизма
и разъясняя политику партии. Все происходящее было в какой-то
степени продолжением прежнего балагана, только теперь в нем
лилась кровь, а не клюквенный сок.
Ивин понял, что имел в виду полковник, говоря об
"опаснейшем прецеденте". Перебирая в уме известные ему миры,
сыщик сразу выделил несколько, где подобная постановка была бы
возможна - при талантливых режиссерах. Впрочем, Синицын ошибался
в одном: он недооценивал Мьора. А Мьор был исключением во многих
отношениях. По-настоящему неясными оставались мотивы его
поведения; очевидность здесь только мешала. Возможно, мотивы эти
лежали вообще за гранью человеческого понимания и логики.
В последней своей речи Мьор коснулся двух специфических для
Фонтау проблем. Выражая глубокую озабоченность продолжающимся
вырождением вейров, он возвестил новую государственную программу
"Здоровье нации". Всем гражданам надлежало пройти обязательное
медицинское обследование и получить генетические паспорта. Вейры
со здоровыми генами должны были занять в обществе
привилегированное положение. Сосуществование нормальных граждан
и выродков признавалось противоестественным и вредным для
здоровья нации, а проводимая прежним правительством политика
терпимости и согласия - преступной. Выродков ждали гетто, лагеря
и эфтаназия - в особо тяжелых случаях. Готовился закон об
уничтожении неполноценных детей и превентивных абортах.
Вторым пунктом стояла война с Тьюрией. Впрочем, войной ее
никто не называл. Речь шла о санитарно-гигиенической операции по
ликвидации очага эпидемий, анархии и варварства. Иммигранты из
Запроливья объявлялись вредителями и шпионами. Тьюры представали
опасными врагами цивилизации и прогресса. Цитировались дышащие
ненавистью тексты времен Восьмилетней войны. Договор о разделе
планеты признавался недействительным - какие могут быть договора
с дикарями-фанатиками?
4.
Земли за Темной рекой считались запретными. Но запрет этот
никогда не исполнялся строго. Немало нашлось смельчаков,
отважившихся проникнуть в ближний лес и вернуться оттуда с
ворохом небылиц. Там якобы видели отряд воинов Харата, ищущих
дорогу домой, но не способных вырваться из магического плена.
Видели и самого Призрака Темной реки, хоть ни одно описание и не
сходилось с другим. Еще в том лесу росли невероятной величины
грибы и ягоды, но почему-то совершенно безвкусные, и это было
единственным фактом, поддающимся проверке.
За лесом открывалось пустое пространство, поросшее высокой
жесткой травой и цепким кустарником. Дальше возвышался запретный
холм. Здесь уже много лет не бывал никто из живых.
Хонст добрался до вершины и в изнеможении упал на землю.
Ему стало хорошо и спокойно. Он снова был один, вдали от злых и
безумных людей, наедине с вечностью...
Разверзлось небо, и пала с него звезда, ударилась оземь и
обрела человеческий облик. Сердце Хонста бешено забилось: в
мужественных и благородных чертах незнакомца он увидел свое
отражение. Глаза пришельца светились любовью и нежностью.
- Ну, здравствуй, сынок.
- Папа!
Хонст ринулся к отцу, но израненые руки обняли лишь
пустоту. Призрак печально покачал головой:
- Мне пришлось покинуть эту реальность. Это произошло еще
до твоего рождения. Но я знал: ты будешь жить. Ты - мое
продолжение. Мои расчеты подтвердились: мутация оказалась
рецессивной. Ты был таким же, как все... до поры. Стресс
активизировал программу. Спящие гены пробуждаются.
Хонст не понимал и половины слов отца - тем более мощными
заклинаниями они ему казались. Призрак почувствовал это, и
светлый лик его омрачился. Через столько лет сказались
профессорские замашки, а говорить-то следовало по существу.
- Ты обретешь Силу, - сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10