А солнце апрельское с каждым днем поднималось выше. В Сочи на футбольных полях уже травка зеленела. По телевизору сам видел.
Загрустил я… Жена заметила мою грусть и махнула на меня рукой.
Я сразу воспрянул духом. Но радость свою затаил. И деньги брал из ее рук, не глядя ей в глаза, чтобы она случайно в моих глазах какую-нибудь смешинку не заметила. Хотя веселиться особенно было нечему. С деньгами она расстается очень тяжело. Старался только ради перестраховки. И она тоже, наверное, только ради перестраховки дала мне тощую пачку мелких купюр. Побоялась, что деньги будут оттопыривать карман. По ее мнению, оттопыренный карман привлекает не только карманников. С таким карманом, опять-таки по ее мнению, я запросто мог стать разносчиком иммунодефицита. А к дефициту у нее с детства было болезненное отношение.
В общем, я и не смеялся, но и спорить не стал. Времени на дискуссии не оставалось. Я погладил Кирюшу и сказал ему:
— Слушайся хозяйку. До моего возвращения постарайся не очень проявлять свой интеллект, чтобы понапрасну вам тут не скандалить. А как только встанет трава, я вернусь и начну учить тебя охотиться.
— А когда трава встанет? — живо поинтересовалась супруга.
— Э… Э… — замялся я. — Точно не скажу. Все будет зависеть от погоды!
* * *
В приморском городе меня поселили в одной комнате с двумя мужиками. Комната оказалась тесной и душной. Мужики подошли к окну и распахнули его.
За окном был вечер. И еще было море. И между морем и окном стояла цистерна с вином.
— Не то, что у нас, — задумчиво сказал один из квартирантов, — Совсем другой коленкор!
— Да, — охотно согласился с ним второй. — Пьянящий воздух свободы!
Они посмотрели друг на друга и одновременно воскликнули:
— Благодать! Не пора ли нам поддать? — и грубо уставились на меня.
— Я пас, — запротестовал я. — У меня стенокардия!
Они выпили вдвоем, и вдвоем тут же исчезли.
Через пару дней один из них появился. Вид у него был жалкий и из глаз капали слезы. Он сел на свою койку и уронил голову на грудь.
— Как это гадко! — в отчаянии прошептал он. — У меня такая жена!
Чистенькая, светленькая, ну прямо — ангелочек!
Я поспешил утешить его:
— Стоит ли из-за этого переживать! У меня, скажу я вам по секрету, тоже есть жена — и не совсем ангел. Но я же ведь так не отчаиваюсь! Мужайтесь!
— Мне не на что мужаться, — простонал он. — Эта чувырла размалеванная оставила меня совсем без денег.
— Моя тоже не очень щедрая. Но это не повод, чтобы так отчаиваться. Я готов помочь вам в беде…
— Мне нужно пять рублей на телеграмму домой.
Я дал ему пятерку, и он благодарно зашептал мне в ухо:
— Как хорошо, что у вас стенокардия! Вы даже не представляете, какое это счастье.
Он ушел растроганный, а через мгновение появился второй квартирант. Вид у него был такой же растрепанный и помятый, как у первого. Он тоже сел на свою койку и уронил голову на грудь, Я, не мешкая, полез в карман. А он произнес упавшим голосом;
— Кажется, меня наградили…
Этому, похоже, финансовая помощь была не нужна. Я вынул руку из кармана и холодно заметил:
— Нынче награды не в цене.
— У этой награды слишком большая цена, — прошептал он.
— Ах, вот как! — обрадовался я за него. — Так, выходит, вы все эти два дня обмывали ее?
Он хмуро посмотрел на меня:
— Вы, случайно, не идиот?
— Ну, что вы! У меня все дома! Это я вот от рук отбился, один оказался на этом благодатном курорте.
— Ах, да! Я забыл. У вас — стенокардия!… — простонал он и заплакал.
Я не стал мешать ему и на цыпочках вышел на улицу.
Я по-новому посмотрел на южный город и увидел, что в нем все мужики пялят глаза на чужих баб. И это было оправдано. Все-таки весна. Море… тихих страстей. Тихий океан скрытых от любопытного взгляда страстей. И главное — свобода!
А чего только не способен натворить расконвоированный человек.
Но у меня у самого настроение было какое-то ненаучное. Я не находил себе места и слонялся но чужому городу совершенно бесцельно. И на женщин смотрел только на тех, которые шли вместе с собаками. Меня привлекали не сами женщины, а их четвероногие друзья.
Вскоре я понял, что тоскую по своему Киру, и на четвертый день не выдержал — пошел звонить домой.
— Как там Кирюша? — без обиняков спросил я у жены.
— А чего это ты вдруг о нем вспомнил?
— Заскучал, — откровенно признаюсь.
— По одной собаке или и по мне тоже?
— По двум, и по тебе тоже.
— Врешь ты все! Деньги потребовались, вот и звонишь!
Меня всегда злит, что она очень хорошо знает, когда я вру и что мне нужно. Но ведь по собаке-то я в самом деле скучаю.
— Не вру! — кричу что есть мочи в трубку.
Но она уже оседлала своего конька.
— А где твои деньги? — пропустив мое заверение мимо ушей, кричит она.
— Что за вопрос! — возмущаюсь я. — Раз я на юге, то и деньги мои на юге! Но было бы неплохо, если бы ты прислала еще чуток… на обратную дорогу.
— Пришлю, когда трава встанет!
— Здесь она уже встала! — ору я в отчаянии.
Последовало долгое молчание. Я думал, она прикидывает в уме, какую сумму выслать, и, зная, как трудно дается ей такая арифметика, терпеливо ждал. Но у нее, оказывается, на уме было совсем другое.
— Ты давай возвращайся домой! — неожиданно требует она. — Хватит придуриваться! Пес твой уже третьи сутки ничего не ест.
— Скучает, значит… — озадаченно проговорил я. — Вот если бы и ты так скучала… ужас сколько денег мы наэкономили бы!
— Хватит болтать, здесь каждое слово больших денег стоит. Вот на чем экономь, и, чтобы первым же рейсом, домой. Так, и деньги целее будут, и пес живой останется.
Вот когда до меня дошло, что человек — раб своей собаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36