Вот, пожалуй, и
все. Теперь от перечисления событий я перешел к людям, которые в
них участвовали. Если я не хотел сразу же погрузиться со своим
анализом в интерпретационную трясину, следовало исходить из
чего-то абсолютно достоверного, из чего-то непреложного, в чем
нельзя усомниться. Я выбрал в качестве такого фундамента смерть,
и потому начал со старичка в золотых очках.
Мне сказали - сделал это капитан-самоубийца - что
отравился он потому, что принял меня за какого-то другого. Я
представился ему сотрудником Здания, но он думал, что я являюсь
посланцем _тех_, а на кодированные реплики не отвечаю должным
образом потому, что прибыл покарать его за предательство.
Правда, вообще-то он даже стариком не был. Слишком хорошо я
запомнил черные волосы, которые во время агонии выползли у него
из-под парика.
Однако капитан в разговоре называл его все время
"стариком". Это "старик" не сходило у него с языка. Или капитан
лгал?
Это было вполне вероятно, тем более, что он сам тут же
вслед за этим застрелился - разве это внезапное самоубийство не
ставило под сомнение достоверность его слов? Быть может, подумал
я, имела место история, в какой-то мере сходная с развитием
отношений между мной и Эрмсом? Капитан застрелился, поскольку
боялся меня. Само по себе обнаружение незначительного по сути
нарушения не могло склонить его к такому отчаянному шагу,
следовательно, и он был агентом _тех_. Старичок - мысленно я по-
прежнему называл его так, тем более, что с этой фальшивой
старостью он последовал в гроб - тоже должен был быть их
агентом. Ибо если бы он им не был и полагал, что я им являюсь,
то, как лояльный сотрудник Здания, наверняка передал бы меня в
руки властей. Однако он отправился. Смерти, свидетелем которой я
был в обоих случаях, пожалуй, следовало верить. Потому я решил,
что так оно на самом деле и есть. Итак, старичок и офицер были
агентами _тех_, первый, однако, незначительной фигурой, мелкой
рыбешкой, а второй - уже хотя бы из-за занимаемого высокого
положения начальника или заместителя начальника Отдела - фигурой
очень важной. Приняв меня за суперревизора, направленного
Штабом, он без колебаний пожертвовал честью старика, который во
время нашего разговора и так уже был мертв, разоблачая его
передо мной. Сокрытие же своей осведомленности относительно
двойной роли умершего он пытался оправдать чрезмерной амбицией и
служебным рвением. Увидев, что я его объяснения не принимаю - на
самом деле я его просто не понимал, поскольку он изъяснялся
шифром, - он застрелился.
Таким образом, этот объемлющий две смерти эпизод был
понятен, но какова, однако, была в нем моя роль, отводившаяся
лично мне, а не узурпированная мною для выхода из неожиданной
ситуации? Это оставалось неясным.
"Двинемся дальше,- подумал я.- Быть может, анализ
дальнейших событий что-нибудь прояснит".
Тем временем я закончил бритье. Было очень приятно
освежиться холодной водой, смывая со щек засохшую пену. Я не
особо обращал внимание на шум, производимый льющейся из крана
водой. Результат, который я получил, был, быть может, весьма
незначительным, но наполнил меня, однако, бодростью. "Не все в
Здании абсолютно непонятно",- сказал я себе.- "Кажется, мне
удалось сложить часть рассыпанной мозаики". Вытирая лицо грубым
полотенцем, я снова обратил внимание на лежавшего на полу
человека, о котором почти забыл, поглощенный мыслями.
Я внимательно посмотрел на него. Он по-прежнему спал. У
меня не было ни малейшего желания идти в секцию Поступлений или
снова кружить по коридорам. Я уселся на край ванны с другого ее
конца, оперся об облицованную кафелем стенку, поджал колени к
подбородку и вернулся к своим размышлениям.
Эрмс, сердечный Эрмс. С ним дело обстояло хуже. Если бы я
даже не подозревал его в двойной игре по отношению к Зданию, то
и тогда я все равно не доверял бы ему.
При всей искренности, с которой он ко мне относился, он
ни разу даже не заикнулся о моей миссии. Все, что он говорил,
состояло из комплиментов, которых я не заслужил, и общих слов,
которые ничего не значили.
Вняв моим просьбам, он передал мне, наконец, инструкцию,
которую у меня выкрали у Прандтля. "Оставим пока в покое
инструктора,- подумал я,- гораздо важнее сейчас сама инструкция.
Если Эрмс дал мне ее, зная, что я недолго буду радоваться
обладанию ею, то сделал он это, пожалуй, затем, чтобы я мог в
нее заглянуть".
А была ли вообще инструкция? Ведь она должна была быть
составлена специально для меня, представлять план моих якобы
столь важных и ответственных действий, содержать описание
сущности миссии, но в таком случае ей и следовало выглядеть как
мой дневник, как какая-то история о судьбе затерявшегося в
Здании человека. Или так внешне выглядит, как меня пытались
убедить, шифр?
Да, он вполне мог так выглядеть, если подходить к этому с
точки зрения Прандтля, который продемонстрировал мне, что можно
расшифровать даже трагедии Шекспира. А в самом ли деле можно?
Ведь относительно этого я располагал лишь его заверениями.
Машина-дешифратор?.. Да ведь не было никакой машины, была
лишь женская рука, которая через отверстие в стене подавала
соответствующим образом приготовленные ленты.
Пожалуй, я увяз окончательно. Кислота скептицизма
разъедала все. Следовало, наверное, отказаться от столь
радикального подхода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78