Глава первая
ИСТОЧНИК ТРЕВОГИ
В своих книгах я уже рассказывал о том, что такое страх, чем он отличается от тревоги и по каким механизмам формируется. Однако сейчас нам предстоит коснуться другой стороны вопроса, а именно: каков изначальный источник патологической (или, если угодно, невротической) тревожности человека. Совершенно очевидно, что если мы возьмем для примера какого-нибудь щенка или котенка и будем растить его, создавая ему условия всемерной поддержки и полной защищенности, у нас воспитается животное, которое ведет себя весьма определенным образом. И этот «определенный образ» будет отличаться от того поведения, которое продемонстрирует нам животное, которое воспитывалось в принципиально иных условиях, например, агрессии и подавления. И если с собаками и кошками так, то что уж говорить о нас, сердечных! Вот, собственно, поэтому мы и взглянем сейчас на источник нашей глубокой внутренней тревоги.

Фруктовый салат в Эдеме
О том, что такое счастье, узнаешь лишь в подлинном горе. И все мы с этого начали. Находясь в материнской утробе, мы ощущали счастье. Все без исключения наши потребности тогда были удовлетворены, а это, согласитесь, большая удача и ^почти казуистическая редкость. Но потом стало что-то происходить — это у наших матерей начались схватки. Из океана счастья мы мгновенно окунулись в ужас. Нас мяло, как тесто для пельменей, пока, наконец, не выбросило в неизвестный холодный, голодный и сначала даже удушающий мир. То был момент великой катастрофы...
Но вдруг все это закончилось, мы раздышались, снова почувствовали тепло, а наши губы нащупали источник пищи. Блаженным пристанищем стало для нас материнское тело — теперь снаружи. Впрочем, большинство моих читателей, надо полагать, родилось в советских роддомах, а потому их путь к острову радости был долог — у кого-то несколько часов, у кого-то сутки, а у кого-то и не одни. Это теперь новорожденных сразу прикладывают к материнской груди, раньше же их забирали и связанными по рукам и ногам держали на непонятном «карантине». К счастью, с недавних пор эта порочная практика закончилась.
Первый год мы жили с материнским телом — оно нас кормило, грело, дарило тактильные ощущения, избавляло от дискомфорта, связанного с естественными физиологическими процессами. Материнский голос то успокаивал нас, когда мы в этом нуждались, то, напротив, играл с нами, когда нам того хотелось. Мы научились узнавать лицо матери и радостно «гулили», когда оно появлялось в нашем поле зрения. Мы знали ее руки, мы доверяли ее рукам, они подхватывали нас при падении, удерживали, когда мы пытались встать — сначала на четвереньки, потом на ноги. И пусть не все наши потребности удовлетворялись теперь немедленно, но, по крайней мере, у нас была уверенность — они будут удовлетворены.
Мать — это тепло, мать — это пища, мать — это эйфори-ческое состояние удовлетворения и безопасности, то есть, используя термин Фрейда, состояние нарциссизма.
Эрих Фромм
Так, я думаю, должен выглядеть рай, Эдем, в котором нет горя и нет печали, но есть Сила, которая, как сказал как-то Рильке, «держит все паденья с безмерной нежностью в своей руке». Да, случались, конечно, и неприятные эпизоды — нас слишком укутывали в пеленки, у нас болели животы и замерзал нос, нас клали на какие-то холодные и жесткие поверхности, а потом тыкали какими-то холодными предметами (последнее случалось на медосмотрах), но все же, все же... Мы знали, что еще какое-то мгновение, еще чуть-чуть, и наш крик о помощи притянет к нам нашу благодать, и все проблемы уйдут, неприятности и боли забудутся, и будем только мы двое — наше тело и тело нашей мамы.
В семимесячном возрасте, впрочем, случается нечто непредвиденное. Умственное развитие ребенка достигает такого уровня, что он начинает отличать «чужих», «третьих лишних». Весь мир делится на две части — с одной стороны, ребенок и его мать, с другой стороны, «чужие». Появление «чужих», к числу которых могут относиться и родной отец, и бабушки, и кто угодно еще, рождает в ребенке сильную тревогу . Даже если они не делают ему ничего плохого, они пугают его уже тем, что они — не мама. Они «неизвестны», и этого вполне достаточно, чтобы испугаться. Второй раз в своей жизни ребенок отчетливо ощущает, сколь важна для него мать, ведь у него появляется новая угроза («чужие»), соответственно, потребность в чувстве защищенности увеличивается.
В многочисленных научных исследованиях было показано, что чувства уверенности и за щищенности малыша напрямую зависят от по ведения и состояния его матери в этот пери од — конец первого года жизни, начало вто рого. И здесь необычайно важны две «мелочи»: как мать ведет себя в отношении «чужих» и как она ведет себя в этот момент со своим ребенком.
Ребенок в семь-девять месяцев уже абсолютно точно различает то, какие эмоции испытывает его Мать — радуется она «чужому» или же, напротив, раздражается на него, тревожится или расстраивается. Если мать испытывает позитивные эмоции при появлении «чужих», то ребенок достаточно быстро обвыкается с их присутствием и перестает испытывать тревогу, но если мать переживает негативные эмоции, то ребенок испытывает многократно большее чувство тревоги, которое впоследствии сказывается на всем его дальнейшем развитии — и умственном, и социальном.
Теперь давайте рассмотрим конкретную ситуацию. Допустим, что мать нашей мамы (бабушка) слишком требовательна к своей дочери и считает ее неспособной полноценно заботиться о малыше, раздражается на нее, критикует, обвиняет и понукает ее. В этом случае появление бабушки в комнате, где находится ее дочь со своим ребенком, вызывает у матери малыша чувство тревоги, которое немедленно и в многократно усиленном виде передается малышу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10