Он смазал меня сзади мылом и сделал, как хотел.
- Понравилось?
-Да.
- Вы не могли бы раздеться?
В процессе всего разговора она полностью владела собой, говорила о интимных вещах спокойно, будто речь шла об игрушках, время от
времени распахивая на меня наивные глазки: о был в этой наивнос- ти и чисто женский интерес к этому, сидящему в халате, немолодому, с ее точки зрения, мужчине. Мне нравилась ее улыбка и было, по
жалуй, хорошо, что по этой ухабистой дороге она начинала шагать с улыбкой.
И раздеваться она начала с улыбкой, посматривая на меня, выяс
няя мою реакцию.
- А Вы не будете раздеваться? - словно я не был голеньким
под халатом.
-- А зачем?
- Мне. хотелось бы поиграться с Вашими колокольчиками...
Достала блядюшенция! Между бедрами у меня словно что-то взор
валось! Я сбросил халат и оказался в постели. Она - за мной. При- жалась к груди своими шариками, подколенкой ухватила торчащий
член и принялась обцеловывать меня. Ввел палец во влагалище, на
мгновение затихла, ощутил мягкую преграду, убрал, чтоб ненароком не нарушить. Она передвинулась вниз, прижала вагиной член к живо- ту, царапнула его жестким лобком, еще ниже, взяла его между гру- дей и всосала в рот. Я сжал соски пальцами и предоставил ей воз- можность делать все, что заблагорассудится. Она и делала все, чему обучила ее мудрая Леокадия на муляжах членов, но заглотить мою
оглоблю так и не смогла. "Тренировать!" - подумал я и окончил экзамен. Силы могли понадобиться и для других.
Когда она испытала оргазм, я сказал: "Пять баллов!" Она собрала одежду и ушла в ванную.
Только тут я-вспомнил, что за зеркалом сидит Леокадия и с са
мого начала смотрит это кино. Впрочем, черт с ней, пусть смотрит, пригодится для обобщения передового педагогического оныта. Хотя
быть обезьяной в клетке мне еще не приходилось.
Большой Шеф должен быть доволен.
абросил халат и нажал кнопку.
- Вы позволите?
- Прошу! - я уже не знал, как обращаться. Это была Мира
жгучая еврейка для Ладманиса. Она словно читала мысли:
- Мне бы хотелось, чтобы наши отношения сразу перестали быть
официальными. Это ведь интимный экзамен, правда? Зовите меня,
пожалуйста, на "Ты".
- Договорились.. - Пышные черные волосы, выпирающая
грудь...
- Меня зовут Мира. Мне можно делать, что хочется или Вы
будете командовать? - Она стояла у кресла, спокойно положив руку на спинку.
- ет, нет... Делай, что хочешь. Экзамен действительно
интимный.
Она подошла и села мне на колени упругими ягодицами. Потяну
лась, достала руками шею, обняла, носом забралась под халат и
поцеловала мои жесткие волосы между сосками. Прижалась грудью...
- Ой, а что это? - протянула под себя руку и обхватила член.
- Можно посмотреть?
Сползла коленями на ковер и носом к носу встретилась с вос
ставшей плотью экзаменатора.
- Ой, какой хороший... - ухватилась обеими руками, - какой
большой и хороший... Какой горячий, большой и хороший... А можно его поцеловать?
Она не ждала ответов. Разминала мошонку, перекатывала яички,
пальчиками сжимала член у самого корня, от этого он рос и рос, пощекотала промежность и втянула в себя головку. Руки ее в это время делали движения, словно хотели отвинтить его от меня. Во всем этом не было хаоса, была четкая, ясно видимая ей цель. Только тут и я положил свою лапу на ее затылок и помогал ей заглатывать ее по
глубже. о вдруг она остановилась, затрепетала и со сдерживаемым
сгоном, оторвавшись от члена, опрокинулась на спину, зажав руками трусики между бедер, слегка пошевеливая вздрагивающими ногами.
Я не пришел на помощь. Мы ведь не были любовниками, шел
обычный экзамен и испытуемая должна быта сама выбираться из
любого положения. Я подумал, что хорошо бы на следующую сессию
заготовить экзаменационные билеты по всей форме, а то как-то много импровизации. И член вон стоит, как вкопанный и одноглазо смотрит ей в лицо
Мира быстро пришла в себя, встала, одернула юбочку, сказала:
"Извините". Я приготовился задавать вопросы, но она снова опередила:
- Здесь жарко. Можно я разденусь? - Подняла к горлу черный
свитер, взялась, за черный бюстгалтер и, не отрывая от меня взгляда, медленно выпустила наружу белые, как кролики, груди. Что это была за прелесть! Они стояли, приподняв сосочки вверх, радостные, розовые, возбужденные! Меня потащило к ней вместе с креслом. Что-то она увидела в моих глазах и это ее удовлетворило. Приподняв грудки ладонями снизу она вкрадчиво спросила:
- А Вы не хотите их поцеловать? - Черт возьми! Я очень хотел.
Мы сделали шаг навстречу друг другу и я бросил ее в постель. Она смотрела мне в лицо торжествующим взглядом счастливой женщины,
пока я расшвыривал ее аксессуары, тянула к себе мое лицо, раздви- гала бедра. Только в последний момент я вспомнил о тройной цене и скользнул членом вдоль губок. Она поняла, что я не войду внутрь и вздох сожаления, глубокий и тяжкий, вырвался из ее тела. Взял в
рот твердый, как желудь, розовый сосок и решил, что, вероятно,
переоценил свои силы. Как мне хотелось ворваться в ее тело! Как
она хотела ощутить меня в себе! Она водила головкой пениса вдоль своих губок, проскакивая ею влагалище, вздохнула, перевернулась
на живот и приподняла зад. Я поцеловал булочки, прошелся между
ними кончиками пальцев. Зад был прекрасно подготовлен к совокуп- лению, богато увлажнен кремами.
- Вы не разорвете меня?
Я без слов ввел в маленькое отверстие кончик головки. Потом
еще чуть-чуть, еще... Она молчала. адавил бедрами и провалился
в ласковую горячую глубину, ощущая лобком атласные булочки ее
зада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25