Она была - вне. Обе они, Регги и Мари, были вне. Но, не исключаю, что её не было нигде, кроме моих воспалённых значением ожидания снов. Этим коротким словом можно уже второй раз обклеить нас. Я с ней был похож в этом, я уже упоминал, мы оба были вне. Вне времени, вне возраста, вне снов, вне основ, вне искусной ясности. Вне красноречивой опасности. Снова пафосное неприкосновение судьбоносности. Снова вспоминаю её прикосновение, гармонию в красном, слово "напрасно". Возвращаясь к упущенному: снов моих она избегала, но, надеюсь, когда-нибудь (растяжение времени сейчас не важно для меня) ей сделать это не удастся, когда-нибудь я смогу сделать здесь скромную ремарку: "Записано позднее: она все-таки приснилась мне", надеюсь, что будет так. И надеюсь не зря. Хотя относительность сильнее меня. Может, когда-нибудь тусклость визуальности воспоминаний (как надоело мне это слово) сменится редким обманом сна, который через ничтожную временную малость превращается в них же. Я жду, когда же тряпочная сущность сна совратиться к тому, чтобы извегнуть из своих электрических недр спрятанную в них Регги, я жду. Всё, что остаётся мне, что всегда оставалось - самая малость - ждать. Любить. Искать. Не находить. Заново.
33.
Слёзы одноцветного бисера (в который я играл, который метал, чаще всего), перекатываемые мною в моём воображении, скатывались в ими обнаруженный изъян в уверяющей в своей плоскости поверхности, скатывались так же странно, как и те совпадения, которые и существовали только для того, чтобы когда-нибудь соединиться передо мной в одно большое совпадение их, в совпадение совпадений. Какие, к чёрту, совпадения. Регги умерла совпадения мне были не интересны. Она всё ещё умерла. Всё моё время от времени возращает себя и меня к исходному. Я ждал чего-то, бессмысленно (как же ещё) ждал её возращения. Извращение - ждать возвращения. Конечно, я знал, что не вернуть ничего назад (смешно звучит; что больше в наивности смешного или отвращающего?), но понимал я это как-то не окончательно, убежденность понимания была меньше моей веры в возможность. Постепенно убеждённость эта превращалась в отчётливый барельеф на античных стенах моего существования, его явственность росла, росла до тех пор, пока не достигла максимума возможного умопомешательства и не исчезла взрывом особенного разочарования. Всё смешано. Всё смешно. (Уже было где-то - не удивляюсь - повторяюсь).
34.
Я узнал её, когда ей было четырнадцать. В пятнадцать она умерла. Год почти я был рядом с ней. Я не ощущаю времени, и я излишне чувствителен к нему. Подтверждение, следствие и причина двойственности одновременно. Двойственности одновременной.
35.
Регги, я понимаю, что ты уже не можешь читать эти строки, хотя, кто знает. Прости меня. За то, что мечтал не о тебе. За то, что не дал тебе полной власти надо мной - я знаю, ты хотела этого. Теперь уже совершенно не важно, но хоть сейчас я прекращу на несколько букв тешить себя своей праведностью, пора отбросить ненужную ложь - Регги, я тоже этого хотел. Я не виню себя в твоей, Регги, смерти, но бесконечно-правдиво виню себя за то, что не мог отдать тебе - за себя. Я виню себя в себе. Прости мне мой мутный, мой тонкий, мой долгий грех. Я знаю, детка, ты меня любила, я знаю это лучше тебя. Я спокоен, Регги, я спокоен. Спокойствие - высшая форма напряжённости. За радостью - всегда боль, за прошлым - всегда настоящее. Сейчас, когда я продолжаю повторять твоё имя, я почему-то вспоминаю твой вечный и твой последний изгиб отвернувшейся шеи, её уверенность и притязательность, её даримую с лёгкостью нежность, её безотказность взгляду и мне. Самое страшное во всей этой инфантильности - твое исчезновение. Для повторяемой сладости похожих реминисценций тебя следовало бы называть "Регги Disparue". Ты исчезла, и самое опечаленное твоим уходом из жизней из моей и твоей - то, что ты ушла навсегда. Впрочем, та, с кем я окончательно простился всеми своим мыслями, всем банальным серцем своим, та, по которой только оно и билось, та вернулась в несколько моих секунд, та вернула мне несколько моих секунд. Надежда, Регги, сумасшедшего - я и тебя жду, я буду ждать тебя вечно, и за один твой вздох я готов платить любую цену. Знаешь, Регги, перед самой твоей смертью, в ночь перед ней, я хотел намочить твое молчание прощанием с другим молчанием, с моим. Я хотел, я представлял в произносимом с эпитетом мозгу то, как я брошу в тебя моим именем, преступным и ненужным. Не удалось. Я говорил тебе тогда, что ты никогда не узнаешь моего имени - так и случилось. Я говорил, что ты покинешь меня - и так случилось тоже. Всё, что говорил я, превратилось в будущее, а тому, о чём просила меня ты, суждено так и оставаться твоими желаниями. Я не смогу не помнить тебя. Регги, помни меня. Прости меня. Посети меня. Приснись мне. Каждую ночь после твоей смерти я превратил в ожидание сна. Псевдогаллюцинации предсказуемы, сны - нет. Приснись мне. Приснись той, какой была, приснись нагой - какой спала, приснись любой, но только приснись мне. Знаешь, теперь я провожу все выданные ночи точно так же, как до тебя. В пустом и синем ожидании. Иногда я жду тебя, чаще - её. Прости меня и за неё тоже. То же самое я могу сказать и ей. Тебя нет сейчас, но есть рядом со мной маленькая часть тебя, маленькая привязанность твоя, это - принесённый тобою грех. Он со мной, он стал даже больше, чем был, когда была ты. Я жду тебя. Я жду вас. Вернитесь ко мне. Две юные, две ушедшие девочки моего плача. Плач плача. Плач, плача. Палач плача. Я жду вас, я надеюсь, что жду. Слёзы мои - по вам. Ночи мои - по вам. Я - по вам. Слезы мои - вам. Ночи мои - вам. Я - вам.
Регги, очень редко, в потоках воздуха мне случается видеть тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38