Почувствовав приближение оргазма, он выпустил член, дал его мне в рот, и заставил делать невороятное - заглатывать его в горло. Там, где-то около гланд, он разрядился, и я чуть не задохнулась, пытаясь проглотить его солоноватую сперму. Затем мы снова ласкались - я сидела у него на коленях, а Ежик сосал мои груди, пока не вспухли соски. Он рассказал подробности про своего "ежика". Я поняла, почему так больно с ним знакомиться, и круглое слово "шары" окрасилось новым значением. Потом он бил меня по ягодицам, я визжала, и мастурбировала его член рукой. А потом, почему-то спереди "фиата", я мертвой хваткой вцепилась в пыльный бампер, и он больно, до крови, взял меня в зад.
Все это происходило словно в тумане, но я отчетливо помню, что он был действительно груб. В нем не было жалости. Хотя я понимаю, что он был ровно настолько груб, насколько я могла выдержать. Это была та грубость, которую я заслуживала. Это был тот оттенок ее, который был мне нужен. В жизни я встречалась с другой жестокостью - так вот, она мне не подходит принципиально. И сейчас, стыдно признаться, я до боли хочу встретить Ежика. Но он уехал, оставив меня, семнадцатилетнюю дурочку, дожидаться его до конца моих дней.

1 2 3 4