— проговорила я вслух. И заметила, что меня бьет дрожь. — За мной еще остался долг?
Долг? А как же. За клинок, рассекший шею Драхриса под ухом, за первый и четвертый укол в саду, где звенели шпаги.
Меня словно зажало меж двух гигантских ладоней, и я повисла над землей; казалось, невидимые глаза пристально всматриваются в меня. Неужели я по неведению нанесла страшное оскорбление? Быть может, мои грехи и преступления куда тяжелей, чем я предполагала. Не предстоит ли мне снова стать рабыней ужаса и боли, чтобы умиротворить ее?
Меня отпустило. Как будто огромные волны сжатого воздуха быстрым движением пронеслись сверху вниз и ушли в землю.
Утром я принесу ей меду и вина. Даже если все это мне почудилось, в проявлении почтения к богам любых краев нет ничего дурного.
4
Спустя день-другой приехал посыльный, и в мою жизнь вторгся внешний мир.
Он был одет в ливрею дома Воллюс, а потому на мгновение показался чем-то знакомым, повседневным. Пройдя через всю гостиную, он передал мне в руки послание. Ковельт повел его в расположенные за домом помещения при кухне, чтобы он смог подкрепиться. Зашедший вместе с ними мальчик-истопник подкинул полено в огонь, а затем любопытство погнало его следом за ними.
Пожалуй, мне не хотелось вскрывать письмо. Да и откуда взяться причинам для подобного желания? Еще до моего отъезда из Крейза Воллюс получила возмещение денежных затрат и обусловленную плату за услуги. Впрочем, я не могла не понимать, что она пожелает получить что-то сверх того.
Я разрезала бумагу ножом из слоновой кости с рельефным тиснением.
«Дражайшая моя принцесса Аара », — такими словами начиналось послание. Я почувствовала, что задушевный его тон призван послужить мне напоминанием о том, что высокий титул достался мне благодаря помощи Воллюс, а ласковое обращение я вольна рассматривать как угодно. Она выражала надежду, что я здорова, что поездка не вызвала повторных недомоганий. Что поместье оказалось таким же очаровательным, каким она всегда его находила. Она высказала сожаление по поводу отсутствия весточки от меня (Ах, значит, мне следовало послать ей какую-нибудь бессмысленную писульку с очередными заверениями и выражениями благодарности), но, вероятно, дела и вправду не позволяют мне оторваться ни на минутку. Впрочем, случилось так, что теперь ей самой придется совершить поездку на побережье, пока зима еще не вступила полностью в свои права. Многочисленного сопровождения она не берет, всего пять-шесть человек да горстка слуг. Нельзя ли ей заглянуть сюда по дороге и навестить меня? Быть может, после жизни в городе, насыщенной событиями и людьми, пара дней, проведенных в этом укромном мирном уголке среди гостей, покажется мне даже приятной. (Меня передернуло от манеры, в которой она изъяснялась. Казалось, она нарочно подбирала слова, чтобы выставить напоказ собственную неискренность, а не то вдруг я ее не замечу.) Что же касается ее визита в поместье — разве я могла отказать?
Я сидела, обрывая зубчатые края бумаги.
Моя экономка со всем управится. Мне нужно будет только присутствовать, улыбаться, да вспомнить, как вести беседу с горожанами.
И наконец я дочитала последние строки. По ее предположениям, мне ничего не известно о ходе войны. В городе только об этом и говорят, но известия успели наполовину устареть. Сообщают, что Альянс Чавро, воодушевленный незначительной победой над этим простофилей, Длантом, поднялся с оружием в руках и оказывает сопротивление, а бунтовщики юга нащупывают другие слабые места империи. (Теперь стиль ее стал резче. Быть может, это — дополнительная предосторожность, ведь письма ко мне могли перехватить — разве я не южанка?) Естественно, половина легионов, подобно стаям диких гусей, уже помчались на юг и на восток. Говорят, скоро в бывшей столице не останется ни одного приглядного мужчины благородного происхождения.
«Пришлите ответ с моим посыльным. Ему велено отправиться в обратный путь с заходом солнца, но, по-видимому, он еще пробездельничает в какой-нибудь придорожной таверне. Если Вы согласны меня принять, я приеду к празднику Уртки».
Дата празднества в честь бога в медвежьем обличье менялась из года в год, в этот раз оно выпадает позже по календарю, чем в прошлый. Я знала об этом, и все же при одном упоминании у меня резко сжался желудок. Лишь однажды довелось мне видеть, как отмечают этот день, среди факелов в палатке генерала Дланта.
Неужели она нарочно выбрала такую дату, чтобы вывести меня из равновесия?
Прежде я надеялась найти в ней друга. И она превосходно играла эту роль. Может, так будет и в дальнейшем. Или близится час расплаты?
Прибыли три экипажа. Второй был набит лишь багажом, третий лишь слугами. Из кареты, возглавлявшей кортеж, вышли две дамы, затем Воллюс и два господина; один из них, весьма зрелых лет, чуть не упал, споткнувшись о поводок огромного полосатого кота.
Экипажи сопровождали скакавшие верхом два офицера кронианской армии и их денщики, все в черной форме с различными ремнями, полосками, эполетами и галунами золотого и серебряного шитья.
Я почувствовала себя ребенком, неловким и застенчивым. И вдобавок раздраженным. Эти люди хлынули на меня потоком, устремившись вверх по лестнице, на веранду, рассыпая кругом себя приветственные возгласы, словно никчемные букетики цветов, и даже кот прошелся когтями по колонне на веранде — разумеется, его остановили слишком поздно, — хотя какая разница, ведь волки уже оставили на них свои зарубки. Я попятилась, отступая в зал. Конюхи разгружали багаж. Стук копыт пробудил птиц и эхо среди придорожных сосен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177