А я жила, как будто не было ни осады, ни войны.
Его назовут Трехсторонним Договором. Восточная монархия, Альянс Чавро — в который теперь входила и моя родная страна (не враг, так друг поглотил ее) — и Саз-Кронианская империя одновременно подписали его в три часа утра в Саблической Баслии, расположенной у восточных границ, в Золи на южном рубеже и в столице Кронии, во дворце.
Советники императора подняли шумиху, вассальные принцы и правители его земель тоже. Даже сторонники войны заявили, что сейчас необходимо сделать передышку и заключить перемирие, дабы в конце концов одержать победу.
В Крейз вкатили запряженные ослами чаврийские пушки, увенчанные гирляндами цветов, а люди на улицах братались, целовались, клялись друг другу в верности и пили вино; прошел месяц, и Карулан прислал девятое письмо, в котором и поведал мне в непринужденной манере все эти подробности. Он побывал в Баслии и мог бы потешить меня целой повестью, если не вполне пристойные детали истории занимают меня. Разве он не обещал, что все кончится хорошо?
«В этом большом мире все влюблены друг в друга. Чавро в кронианцев, а кронианцы в чавро. Как только могли мы вести войну с такими дивными соседями? Мы устраиваем для них пирушки по всем столицам и разделываем восток на куски к обеду».
Он перестал соблюдать осторожность в письмах. И я поняла: его положение изменилось, он добился некоторой власти.
Опираясь на прочитанные когда-то книги с едва понятным мне содержанием, я принялась раздумывать над всяческими интригами. Тайное союзничество, неразглашаемые договоры. Все это только предположения. Но ведь он знал заранее, как развернутся события драмы. Авторы сценария обсуждали его с Каруланом, если только он не принадлежит его собственному перу. А может, сами боги обратились к нему, решив, что его прагматичная почтительность лучше религиозной неразберихи.
Крония лишилась части владений. Император утратил величие, словно фигурка из свечного сала, подтаявшая от сильного жара. И будет несложно растопить ее совсем и переплавить в человека помоложе, поумнее и поярче.
Но из всего водоворота исторических событий Аару занимало лишь одно: теперь он потребует, чтоб я вступила в супружество сердечного преподношения. Нам с Гурцем придет конец. Не враг, так друг поглотит и меня.
5
Мне снилось, будто кричит женщина. Может, это мой крик? Я проснулась. Стояло утро, последняя четверть лета. Вокруг — бледно-синий свет.
Крики стихли — они неслись не из страны сновидений, вырвались не из моего горла. Какой-то ритуал — неужели возле храма Вульмардры, старухи-матери-девушки опять кого-то лишили жизни? Земля дала всходы, приближалось время, когда начинают делать вино и собирать урожай, и до меня донеслось эхо особых приготовлений, звучавшее приглушенно из-за разговоров о войне, из-за уклончивости, быть может, из-за моего присутствия. Прошлым летом меня здесь не было, я им не мешала. День празднества Вульмартии пришелся точно на мой день рождения. Тогда я еще находилась в городе. А теперь? Своеобразный пролог — зарезанный острым ножом зверь или птица… Впрочем, кричала девушка. Но ведь они не… не может быть, чтобы в честь богини проливалась человеческая кровь.
Она приемлет кровь женщин, которую они теряют раз в месяц и во время родов. И кровь мужчин, пролитую на поле боя. Не надо об этом думать.
В голове, словно мухи, замелькали разные картины. Меня бросило в жар, я встала с постели, подошла к западному окну, затем к северному, но сумерки еще не развеялись, и я ничего не разглядела.
Надо подняться на крышу. По узенькой лесенке.
Я набросила шаль поверх ночной рубашки. Вышла из комнаты. В коридоре ни души. Я добралась до лестницы, поднялась наверх и оказалась перед закрытой дверью. Из скважины торчал ключ. Я повернула его. Пьянящий прохладный воздух и небо, такое высокое, что мне показалось, будто оно вытянуло из меня через глаза всю душу.
За парапетом с южной стороны передо мной в сумеречном свете раскинулась летняя земля; все цветовые пятна подсинены, в синих садах — запах синих яблок и слив, а среди синих виноградников — синего винограда (солнце умоет их, и они станут зелеными), синие розы, синяя пшеница, а синей всех деревья и озеро.
Над верхушками сосен стояла сине-белая Веспаль.
Внизу пронесся негромкий шумок, неведомый и знакомый одновременно.
Я посмотрела вдаль и увидела, как из-за леса выезжает тот самый батальон призраков.
Безумное мгновение — я огляделась кругом. Волчья Башня справа от меня, а на востоке Башня Покоя, где живет старая госпожа, — обе целы. Крыша не рушится у меня под ногами. Но там, внизу, из леса рысцой выезжает на мощеную дорогу кавалерия. Призраки. Мне не удалось разглядеть, что на них за мундиры. Лишь синеватый блеск металла; сбруи, галунов, пряжек, мечей и шлемов.
Тысяча человек? Нет, поменьше. Едва ли сотня. И без знамен. Крепкие кони так и лоснятся, дымчатый лучистый свет не проникает сквозь них. Значит, это не призраки.
На предводителе колонны черный кронианский плащ, на котором мерцают бледно-синие искры — днем они станут темно-красными. Командирский плащ.
На крышке гробницы никого нет — ни меня, ни вообще кого-либо.
Когда раздался приказ «Стой!», внизу в доме отворились двери. Ковельт, помощник управляющего, показавшийся мне с такой высоты очень маленьким, вышел на дорогу, а с ним еще трое слуг.
Не призраки, нет, это не призраки. Но и не кронианцы: мундиры солдат в отличие от роскошно одетого унитарка, возглавляющего колонну, иного цвета, чем краски из палитры рассвета, смешанные с чернотой Кронии. И я уже как-то слышала слово «Стой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177