На материках тоже были нарисованы ориентиры — башни и тигры, медведи и маяки. Вокруг Антарктического берега дрейфовали целые эскадры зеленоватых айсбергов. К африканийской луне вздымались высокие горы.
Как ни странно, но именно стоя перед картой Артия впервые ощутила зарождающиеся в душе сомнения. Она восторгалась, глядя на огромный мир, вспоминая его — и при этом чувствуя, что разум каким-то образом искажает воспоминания, что на самом деле она никогда нигде не бывала. И вот тут-то на нее и нахлынуло осознание того, насколько велика поставленная ею перед собой цель. Ибо дело было не в корабле, и не в Моллиной команде, и даже не в ее собственной жизни. Артия стремилась — и прекрасно отдавала себе в этом отчет — ни больше ни меньше, как завоевать весь мир.
Но она изгнала сомнения из своих мыслей. И из сердца тоже. В битве — а теперь вся ее жизнь будет непрерывной битвой — нет времени на размышления.
* * *
Проснулась Артия оттого, что Планкветт топтался у нее на боку, запустив острые когти под ребра.
— Тьфу, глупая птица! А ну, убери когти, а то зашибу!
Попугай слегка изменил позу.
— Остров Сокровищ, — объявил Планкветт. — Карта…
— Да, Планкветт, здесь есть карты. И будь добр, не испачкай их. Они мне нужны.
— Земля! — вскричал Планкветт. Его голос изменился. Он звучал более… по-человечески, что ли. Больше походил… на Моллин? — Пляж коттеджа. Десять миль вверх. Пятнадцать шагов влево.
Артия села, и Планкветт с пронзительным воплем взметнулся в воздух.
— Что?!
— Восемь штурвалов! — выпалил Планкветт.
— Планкветт, ты говоришь о карте Острова Сокровищ?!
При этих словах сомнения снова подкрались к ней, подступили к горлу, как комок горькой желчи. Даже если Планкветт говорит о карте — он всего лишь повторяет строчки из пьесы…
— Иди спать, Планкветт. Через час рассветет.
Планкветт, демонстрируя незаурядные способности к подражанию, уселся на капитанский стол и целый час кудахтал как курица.
* * *
В одуванчиково-желтых лучах рассвета Артия мерила шагами палубу «Слона».
Надо тут многое изменить…
Глубоко в трюме она обнаружила слитки олова и бруски лучшей английской стали, ящики с книгами и бочонки с шортландским виски, мыльное дерево, тюки шерстяной ткани, катайский фарфор. Над ними она долго не задержалась — товары на продажу ее не интересовали. Память (пусть даже и ложная) услужливо воскрешала только сундучки драгоценных камней, сверкающее оружие, блестящие монеты всех стран мира.
Их корабль больше не будет торговым!
Они продадут этот скучный груз в первом же порту, где на него найдется спрос, облегчат трюм, оставят только то, что необходимо для балласта.
Слоновью голову на носу надо будет снять — но всё-таки сохранить, ибо все фигуры на носах кораблей имеют волшебную силу. Рассказывают немало легенд о том, как ростры оживали и отвечали на вопросы. Так что слона нужно сберечь и обращаться с ним со всей любезностью.
Название корабля тоже надо изменить, благо на борту есть все необходимые для этого материалы — известь, краска, лак…
Флаг? Соленый Питер умеет шить, а в трюме Артия нашла несколько отрезов ярко-розовой материи…
Вускери придется снять с должности кока. Иначе он всех рано или поздно отравит. Или просто сведет с ума.
Новоиспеченная команда «Слона» до сих пор не свыклась со свалившейся ей как снег на голову ролью. Большую часть времени горе-пираты ошарашенно бродили по палубе, то и дело принимая героические позы, или же, наоборот, трусливо съеживались, глядя на безбрежное море, где не было видно ни клочка земли, лишь по левому борту маячила крохотная карандашная точка, означавшая, должно быть, Франкоспанию. И ни одного корабля вокруг…
Эбад умел пользоваться судовыми приборами — компасом, секстантом, картами. Этому он научился на рабовладельческом судне, но у Артии не хватало терпения на все эти премудрые тонкости — маршруты, приборы… Ей хотелось только одного — как можно быстрее идти вперед. Она понимала, что в этом ее слабость, и разрешила Эбаду посвятить ее в морскую грамоту.
Однажды утром, часа через два после рассвета, они попали в полосу бурной непогоды. Море заволновалось, сквозь разрывы в тучах пробивались слабые лучи солнца, леденящими порывами налетал ветер.
Изящные верхушки мачт, посеребренные инеем, раскачивались. Артия, бесшабашная и ловкая как обезьянка, вскарабкалась наверх и принялась сновать среди хлопающих парусов, обжигая пальцы колючими иголками изморози.
Она не боялась корабля, но еще не привыкла к нему. Она училась.
Спустившись с бизань-мачты, Артия столкнулась с Черным Хватом.
— Добрый день, кэп, — поклонился Черный Хват.
Артия вгляделась в его смиренную позу, заросшее щетиной лицо и повязку на глазу. Ни первое, ни второе, ни третье не вызывало у нее ни малейшего доверия.
— Слушаю тебя.
— Вот что я хочу сказать, Арти, то есть кэп. Я теперь с тобой. Никогда раньше за тебя не был, но нынче передумал. Лихо ты захватила корабль. Это мне понравилось. И — не хочу я рекламировать кофе! Никогда душа не лежала. И у них у всех тоже. Я хочу свободы, и ты, может быть, поможешь мне ее обрести. Поэтому я буду пиратом, буду сражаться, буду помогать тебе. И мы добудем целую гору золота!
— Если повезет, мистер Хват.
Черный Хват кивнул.
А Артия ушла в капитанскую каюту — свою каюту — и снова посмотрела на карту расстилающегося перед ней огромного мира.
* * *
Море успокаивалось. Но море — оно и есть море. Всегда переменчиво. Сумеют ли они справиться с этим судном вдевятером — Феликс, выбравший себе роль пассажира и большей частью отсиживающийся в трюме, разумеется, был не в счет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88