А между ними стоял сундук, наполненный сотнями карт, указывающих путь к величайшим на земле сокровищам. (К тому времени все успели понять, в чём заключается найденное сокровище.)
Только Голди и Феникс не принимали участия в галдеже. Она всё еще сидела, опустив голову. Он же, отвернувшись, смотрел в другую сторону.
— У нас еще есть время, — вскричал Катберт. — Они доберутся до нас через час, не раньше. Мы успеем снова закопать сундук…
— Нет, мистер Катберт, — возразила Артия. — Если они догадались прийти сюда, то наверняка знают, что это за место. И, заковав нас в кандалы, первым делом обшарят весь утес в поисках свежих следов.
— Тогда что же мы… отдадим всё это… в руки ангелийским властям?
На Артию уставилась тридцать одна перепуганная физиономия. Даже Эбад — впрочем, он был не столько напуган, сколько зол. А ее актеры, теперь окончательно ставшие пиратами, и команда Голди, перешедшая на сторону Артии, глядели жалобно и беспомощно. «Так смотрят на свою мать мальчишки, попавшие в беду, — подумала она. — Так они смотрели и на Молли».
— Сделаем вот что, — сказала Артия. — Бумага провощена. Мы свернем из карт маленькие кораблики и пустим их в море.
Всеобщее негодование. Она его переждала.
— Слушайте. Если спрятать карты здесь, они их найдут. Если спрячем их на себе, тоже найдут. Но в море — смотрите! — плавает уйма всякой дряни, поднятой приливом — щепки, водоросли, листья, медузы. Когда корабли приблизятся, маленькие бумажные кораблики будут уже унесены прочь, затеряются среди прочего мусора. А военные не станут искать бумагу…
— Но, капитан Пиратика, — уважительно обратился к ней Татуированный с «Врага». — Если пустить карты в море, мы никогда не найдем их снова. Их найдут другие…
— Дурак, — прорычал мистер Зверь. — Мы сюда всё равно уже не вернемся. Сделаем, как она говорит. Пусть мы потеряем карты — но так и они, дармоеды проклятые, не доберутся до нашей добычи!
Все лица вытянулись — и преисполнились решимости. Эбад сказал твердо и спокойно:
— Сделаем, как велит наш капитан.
Все уселись в кружок на краю обрыва, как примерные школьники за домашним заданием, и свернули из провощенных карт сотню с лишним бумажных корабликов.
Пираты Артии, которые сворачивали такие кораблики из театральных афиш в Гренвиче, в рождественскую ночь, в память о древнем индейском обычае, научили этому искусству людей с «Врага». Однако у тех кораблики получались не такими аккуратными.
Потом они сбросили свои поделки в море. По одному, парами, десятками, по двадцать штук кряду…
И они поплыли прочь, жалкие бумажные лодочки, то кружась на волнах, то переворачиваясь, а некоторые и вовсе пошли ко дну. Воздух наполнился стонами.
И вскоре, как и предсказала Артия, кораблики затерялись среди прочего плавающего мусора.
Когда к острову подошли военные корабли с расчехленными пушками и к берегу двинулись ощетинившиеся пистолетами шлюпки (некоторые из них проплыли мимо карт, даже не заметив их), на утесе не осталось ни одного сокровища.
Артия вспоминала об этом, прогуливаясь по палубе «Неуязвимого». Если бы она посмотрела налево, то увидела бы Феликса Феникса, стоящего у поручней военного корабля «Несравненный». Его неподвижный взгляд был прикован к «Неуязвимому». К ней? Может быть. Злорадствует, наверно… Теперь судьям даже не понадобятся рисунки, хотя они, возможно, и рады будут выслушать его свидетельства. Она на него не смотрела.
Она понимала, что не должна больше никогда смотреть на него. Потому что стоит только взглянуть — и она сломается. А этого допустить было нельзя.
* * *
А на палубе третьего военного фрегата, «Бесстрашного», Малышка Голди сидела рядом с капитаном под брезентовым тентом.
Ей разрешили подстричь волосы, и она соорудила себе элегантную прическу — хоть и короткую, но в самом модном стиле, а после недавнего мытья локоны ее стали блестящими и курчавыми. Они обрамляли ее лицо, как пышное черное облако. Ей, по ее собственному требованию, подыскали женскую одежду. Небольшой крест, оставленный Артией Стреллби на ее миловидном личике, быстро заживал. От него останется только крохотный шрам — но в памяти у Голди эта рана будет кровоточить вечно.
— Ах, капитан, — ворковала Малышка Голди. — Я не перестаю благодарить Бога за то, что вы спасли меня от неминуемой смерти!
Капитан не был до конца в этом уверен. Но Голди очаровала его. Ему с трудом верилось, что она настоящая преступница; ее рассказ о том, что к пиратским злодеяниям ее вынуждал злой отец, а потом — злая команда, гораздо больше походил на правду.
— Разве может такая хрупкая и слабая женщина, как я, — говорила Малышка Голди, — сопротивляться насилию? Ах, это злосчастное пиратство! Я то и дело падала в обморок от страха и огорчения! (Естественно, она оставила свою злую команду гнить в трюме, в цепях. А когда они появлялись на палубе, Голди тут же исчезала под ручку с капитаном.)
Она ни разу не упоминала напрямую о Феликсе или об Артии. Но не преминула рассказать капитану «Бесстрашного» о судьбе карт. Он же, в свою очередь, не рассказал об этом никому.
— Однако я полагаю, что еще не всё потеряно, — говорила Голди. — Видите ли, нижний пляж был прямо-таки усеян драгоценными камнями и монетами. И, конечно же, мы — я имею в виду ужасную команду моего отца — подобрали эти драгоценности, которые вы, храбрый капитан, впоследствии отобрали у нас… то есть у них, как и следовало поступить! Но, понимаете ли, я вот что думаю. Если приливная волна смывает эти драгоценности в море, то она, наверное, потом выносит их обратно. Почему бы ей не выбросить на берег и эти карты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88