«Тихо, — подумала она. — Ты был его и моим, но теперь нас обоих нет. Тихо».
Затем внезапно нахлынула волна черноты и унесла ее с собой.
Ночью, как бывало очень часто, за ним пришла Анак. Он слышал сухой шелест ее чешуи, похожий на шорох мертвых листьев на полу. Белая луна ее лица озаряла подножие кровати. На голове у нее шипели змеи, и он увидел, как ее змеиные зубы полыхнули неумолимым огнем.
Он закричал, призывая Паньюму, и проснулся.
Женщина держала его в своих смуглых объятиях, но сначала он даже не узнал мертвую шелуху того имени, которым она называла его.
«Я Амнор, лорд-правитель Корамвиса», — думал он недоуменно, пока она бормотала древние лесные заклятья, призванные отгонять злых духов, — но потом вспомнил, кто он такой и каким образом чары спасут его. Ибо теперь он и сам верил в эти вещи, став вечным заложником их ужаса.
15
Всю ночь напролет слышался негромкий плеск воды под веслами. Ему он казался звуком смерти.
Это была узкая плоскодонная баржа, везущая в Закорис масло и железо. Ральднор, как и все случайные пассажиры этого судна, спал под брезентовым навесом на палубе.
Из Дорфара до закорианской части Лота он добрался за сутки, и все эти сутки был полон лихорадочной надежды и не прекращал поиска, ибо тогда еще знал, что она жива, и слышал невероятные истории, гулявшие по Корамвису. Астарис не приняла яд. Могущественные друзья помогли ей бежать — а куда еще она могла отправиться, если не в Таддру, которая так часто скрывала людей и их прошлое? Да и сам Ральднор нуждался в убежище.
Крин дал денег на его путешествие по тайным тропам Дорфара, а оттуда — в относительную безопасность, на запад. Из Закориса ему предстояло перейти через горы в Таддру. Его долг перед Крином был неисчислим. Он собирался расплатиться с ним, когда сможет — и если только сможет. Но ему дали понять, что не ждут от него ни возврата долгов, ни каких-либо обязательств.
Что же до потерянного — мифической короны и власти, о которой он прежде не мог даже мечтать, — то после того, как схлынула первая волна смятения, все это показалось ничтожным рядом с мучительной, не дающей ему покоя потребностью найти Астарис.
Солнце нырнуло в воду, затуманенную сумерками. Примерно через час после заката он почувствовал, как почти неуловимое присутствие в его сознании вдруг колыхнулось и угасло. На этот раз он не ощутил насилия, как было с беловолосой девушкой; это была тихая, безмятежная смерть — черный сон принял ее в свои ласковые объятия, из которых уже не было пути назад. Но она оставила его опустошенным.
И именно это он и чувствовал — не боль, не горе и не желание плакать. Одну лишь пустоту. Казалось, что, покинув его, она забрала с собой его душу.
Наступил рассвет, который они встретили уже в Лоте. Он сошел с корабля, но ему было больше некуда идти.
За гаванью раскинулся вонючий рыбный базар и переплетение вымощенных булыжником улочек, скользких от масла; с другой стороны к городу подступали пышные джунгли и черная патока болота.
Все утро Ральднор просидел в душной таверне, где продавали вино и мясо. Повсюду шныряли сопливые ребятишки, а за соседним столом мрачно задумались над своими кружками два солдата-закорианца.
В полдень он присоединился к каравану оттского купца. Он шел в Ханассор, столицу, и там было так шумно, что на некоторое время пустота, образовавшаяся внутри него, стала не такой пронзительной. Он боялся отпустить их и снова остаться во влажной тишине города наедине со своей утратой.
Они шли по неровной лесной дороге, своим гомоном вспугивая тучи птиц, поднимавших оглушительный щебет. Через три дня они добрались до мостов и гатей, проложенных через болото. В воздухе висел омерзительный запах, от которого яркие краски джунглей меркли и расплывались у него перед глазами.
Болотная лихорадка вцепилась в него мертвой хваткой. К тому времени, когда они добрались до Йилы, ему стало так худо, что он уже не надеялся остаться в живых.
Он лежал в темной жаркой комнатушке на постоялом дворе. Кто-то из оттцев или йиланцев привел к нему врача, видимо, опасаясь чумы. Это был дурно пахнущий костлявый старик, одетый в звериную шкуру, — вероятно, какой-нибудь бродячий праведник, — но глаза и зубы у него были одинаково острыми и блестящими.
— Ты болел совсем недавно, — сказал он, оглядел Ральднора. — Говорю тебе, бог смерти сидит у тебя на плече, и ты должен стряхнуть его.
— Я рад ему, — сказал Ральднор, но все же проглотил отвратительное на вкус лекарство. Он думал, что все равно не переживет эту ночь, и радовался этому.
Ему снился пещерный храм в окрестностях Корамвиса, и стоявшая там статуя была не Анакир, но Астарис, из черной эмали и рубинов, с холодными неподвижными глазами.
Утром лихорадка ушла.
Оттский караван тоже ушел, не дожидаясь его выздоровления. Ральднор оказался заперт в клетке своего отчаяния.
Он бродил по городку, явно переживавшему не лучшие свои времена, заходил в омерзительные таверны со стенами цвета желтой блевотины и справлялся о торговцах, уезжающих в любом направлении. Но вся его деятельность была подобна ночным хождениям лунатика, а его беспрестанные поиски не имели никакого смысла.
В полдень, выбившись из сил, он, точно старик, присел на каменную скамью на площади и принялся наблюдать за йиланцами. Вскоре площадь опустела, и остались лишь белая жара, черные тени, да унылые крики птиц, доносящиеся из осаждающих город джунглей. Потом появилась высокая фигура, идущая легким неторопливым шагом и насвистывающая.
Ральднор окинул его взглядом — загорелый до черноты мужчина с длинными, до плеч, черными волосами — без всякого интереса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130