Ножны и перевязь, шедшая поперек груди и спины, свисая под левой
рукой, были украшены поверх кожи малиновым бархатом, а пряжка и оковка
дырочек - золотые.
Когда я выбрала этот нож, меня никто не остановил и не посмеялся,
хотя Маггур все еще лежал в своем укрытии. Несмотря на бесславный конец
моего боя, в начале его я причинила немало изощренного вреда противнику -
в основном своим боевым кличем, с которым я ринулась прямо в гущу
охранников, вращая длинным ножом во все стороны сразу. На самом деле все
обстояло не совсем так, но я не обсуждала этого. Им нравилось, что я своим
боевым безрассудством не хвастаю.
Но, думаю, никто из них больше не считал меня женщиной. Ибо женщины,
которые ехали с ними, использовались как проститутки, и мужчины говорили о
них при мне совершению не стесняясь - не ради поддразнивания или
похвальбы, а словно забыли про мой пол и ожидали, что следующий анекдот
расскажу я.
Одежду они сменили все. Дарак надел черное, остальные темно-синее и
зеленое, снятое с трупов или припасенное загодя. Разбойники, ехавшие в
качестве охраны, тоже переоделись, но старались пока можно не закрывать
лица масками. Только я осталась неизменной, цветастой странностью.
Мы уже два дня двигались по равнинам, когда я зашла в шатер к Дараку.
Там будут, как я знала, его капитаны, но положение вещей теперь стало
иным. Когда я войду, никто и ухом не поведет из-за того, что я женщина.
Из шатра слышались разговоры, смех и звон пущенного по кругу
бронзового кувшина с пивом.
Я подняла полог и вошла.
Шатер был большим и изнутри разрисованным. На коже намалевали
красного бегущего оленя, а наверху - солнце с лучами, означавшее мощь. На
покрытом прекрасными коврами полу стояли низкие стулья, и я узнала уже
знакомый мне резной стол. Сидевшие за ним пятеро мужчин подняли головы,
интересуясь, кто к ним пожаловал. Дарак пристально посмотрел мне в лицо, а
потом продолжил говорить про то, о чем вел речь. Наплевав на то, что меня
проигнорировали, я подошла к свободному стулу - скорее табурету, чем
стулу, и села.
Прочие последовали примеру Дарака. Не обращая на меня внимания, они
продолжали разговор - сложные планы, которые на самом деле были в сущности
очень простыми - о том, как им следует везти добро по Южной Дороге,
частично распродав его еще до прибытия в Анкурум - их цель - и о том, что
надо сделать в самом Анкуруме. Это была опасная авантюра. Глаза у них
горели. Кувшин шел по кругу, и я взяла его, когда он дошел до меня, и,
просунув под складки шайрина, выдула полный рот через один из носиков в
его стенках. Я не хотела этого напитка, но пропустить этот кувшин - один
из символов - было не так-то просто. Я проглотила тягучее горькое пойло,
желая только одного - выплюнуть его, а затем передала кувшин разбойнику,
которому он предназначался. Возникло недолгое молчание. Затем Дарак встал.
Он выглядел непривычно благородным в черной тунике, черных легинах и
сапогах.
- Выпейте и шагайте, - любезно предложил он своим капитанам.
Дискуссия была окончена. Они обсудили все пункты, но я догадывалась,
что обыкновенно такое заседание продолжалось бы намного дольше. Они
доводили до блеска детали, наверно без надобности, рассказывали анекдоты и
байки о других предприятиях и очень крепко пили.
Теперь же мужчины поднялись, беспокойно прошли мимо меня, и едва
выбравшись из шатра рассмеялись, неуклюже затеяв какую-то возню.
- Что угодно богине?
Говорил он резко, чувствуя себя так же беспокойно, как и они.
- Услышать, какие у вас планы. Я устала узнавать только за миг-другой
до того, как мы тронемся.
- Тут шел разговор между вождем и его людьми. Не для богинь.
Я могу теперь уйти, освободиться от него. Я должна уйти, должна
освободиться, думала я. На мне и так уже кровь, и будет еще, если я не
уйду. И он не хочет меня.
Но я ответила непринужденно:
- Боги должны быть везде, Дарак. В следующий раз ты не станешь
выпроваживать их, когда я войду.
Он подошел ко входу в шатер и выплеснул в траву остатки пива. Войдя
обратно, он опустил полог, завязал его и принялся раздеваться, готовясь ко
сну. Было что-то оскорбительное в том, как он это делал. Все мускулы
играли, отблески жаровни на его обнаженном торсе были глумлением надо
мной. Он принялся медленно, с большой осторожностью снимать с себя сапоги.
- Полагаю, ты останешься, - сказал он.
Эти мужчины и женщины ценили свой пол; в сексе у них всегда
присутствовали достоинство и сопротивление. Он ожидал, что я развяжу полог
и выйду, печатая шаг, с негнущейся от ярости спиной, но для меня это не
имело никакого значения.
- Останусь, - согласилась я.
Он встал и быстро подошел ко мне, схватил меня за руку, и его пальцы
впились мни и кожу, как железные когти.
- Ты заставила гору гореть?
Это поразило меня: снова оно, суеверие, разъедавшее ему душу.
- Нет, - сказала я.
Но сама была не уверена. Проклятье вышло со мной из вулкана, так мне
пообещал Карраказ.
- Деревни, все они. Во второй раз от них ничего не останется, -
сказал он.
Я коснулась свободной рукой его лица.
Теперь он принялся совершенно спокойно и умело раздевать меня. Когда
все оказалось на ковре, он подошел к жаровне и опустил на нее крышку.
Свет превратился в дымно-пурпурный.
- Сними маску, - приказал он мне.
Тут я ощутила предельный страх. Прежде чем я успела шевельнуться, он
подошел ко мне, зажал мне руки и стащил маску.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176