Мы
находились на задворках Анкурума. Лачуги и вонь хуже, намного хуже при
сером дожде. Асутоо подал мне черный плащ и указал, что мне следует надеть
его и сесть на ближайшего коня. Когда это было сделано, он сел на коня
сам. Он поехал чуть впереди меня, ведя в поводу третью лошадь, несшую на
спине поклажу.
По-моему у меня не было никаких мыслей и даже какого-либо удивления,
когда мы проезжали через серый дождь и лачуги Анкурума.
Людей попадалось на улицах очень мало. Несколько любопытных взглядов
на степняка и его женщину, но это и все. В конечном итоге из дождя выросли
стены и ворота, и, выехав из них, мы оказались среди предгорий, в дикой их
части, заросшей высокими деревьями. Вот в этот-то лес мы и въехали. Через
него протекала небольшая речка, пенившаяся под дождем на серых камнях.
Я натянула поводья и уставилась на воду, и увидела стрелу Кела,
уплывшую вниз по течению после того, как я переломила древко. Маггура,
должно быть, уже повесили. Его шея - такая крепкая - сломает ли ее
веревка? Или он умрет медленной смертью от удушья?..
Асутоо остановился чуть впереди. Я посмотрела на него, и он в первый
раз заговорил со мной.
- Тебе нужно отдохнуть здесь, брат мой? Дальше есть одно место -
горная пещера, которая укроет нас от плача небес.
- Асутоо, - обратилась я, - почему я свободна?
- Я попросил за тебя, - ответил он.
- Твое слово было бы прахом для них, - возразила я, смутно сознавая,
что мы говорим на племенном языке.
- Владыка Распар, - сказал он. - Я вымолил у него твою жизнь.
Мерцающий огонек шевельнулся у меня за глазами, в мозгу.
- Асутоо, брат мой, почему мы едем сюда, а не возвращаемся в крарл
Звезды?
Он уставился на меня сквозь дождь, его голубые глаза сделались очень
большими, на ресницах застряли капли воды. Я немного проехала вперед, пока
не приблизилась к нему, достаточно приблизилась, чтобы коснуться его.
- Асутоо, брат мой, почему мы не едем в крарл твоего вождя?
- Я отверженный, - отвечал он.
- Почему, Асутоо?
- Брат мой, это касается лишь меня и моего вождя. - Он внезапно отвел
взгляд, показывая на вьючную лошадь. - У меня там твоя мужская одежда,
твои ножи и лук. Не страшись бесчестья от пребывания со мной. Многие воины
присоединяются к моему копью. То, что я сделал - связано с расхождением
между законом моего вождя и моим собственным.
- Асутоо, - сказала я, - прости мне мои сомнения. Ты мой брат, и я
поеду с тобой к пещере. Я очень устала.
Так мы и поехали, вверх по горному склону, через лес.

Длинная, но не низкая или темная пещера, вытянулась до мшистого
хребта. Асутоо развел неподалеку от входа костер и сгорбился там,
подкармливая оранжевые языки, пока я сбрасывала грязный черный бархат, и
натягивала одежду, которую носила разбойницей. Имелось и отличие - рубашка
была черной, а не многоцветной, и Асутоо не привез никаких драгоценностей
- ни золотых колец, ни бус, ни даже драгоценного нефритового ожерелья. Но
он привез мои ножи и лук, и тот длинный нож, который я добыла при
ограблении каравана. Я извлекла его из малиновых бархатных ножен и
повернула клинок так, что серебряный леопард запрыгал при свете костра.
- Это хорошо, Асутоо, - сказала я и села у костра напротив него, но
он не ответил мне взглядом. Вместо этого он смотрел на серебряного
леопарда, сверкавшего на клинке, когда я поворачивала его. Белый свет
вспыхивал и тускнел, вспыхивал и тускнел. Через некоторое время я тихо
проговорила: - Асутоо, - и он почти сонно поднял голову и посмотрел мне в
глаза, и я удержала его взгляд. - А теперь скажи мне, Асутоо, брат мой,
почему ты изгой?
Это выглядело странно. Лицо у него оставалось мирным и ничего не
выражающим, но взгляд был полон застывшего ужаса. Он не мог вырваться из
моего плена. Мои глаза были белыми змеями, уже парализовавшими его своим
ядом.
- Я предал гостя, сидевшего у очага вождя моего. Я ел с ним хлеб
дружбы, но все же отдал его в руки врагов. Жрецы крарла наложат за это на
меня наказание во искупление, но они поймут нужду в содеянном.
- Какую нужду, Асутоо, брат мой?
- Никакой мужчина не может взять женщину-воина и пользоваться ею как
женщиной, если она сама того не дозволит. Дарак взял ее без чести, а она
ушла с радостью. Он бы пролил всю ее кровь воина, не оказывая ей никакого
почета. Я, Асутоо, сын вождя, никогда не позволил бы ей скакать в бой
раньше меня, и не волок бы за поводья ее коня. И он одел ее в женское
платье, словно любую девушку из шатров, в белое платье - даже ту, которая
ехала с ним на колеснице. Он сделал из нее щит, из той, что была копьем.
Такого быть не должно. Я пошел следом, прячась в тенях, и по небу прошла
серебряная Звезда - колесница. Она послужила мне знаком.
- Что же ты тогда сделал, Асутоо, брат мой?
- Я нашел перед большими Скачками лучников купца Распара. Это было
трудно, но я заставил его понять, кем был Дарак, и он не помнил, чтобы
кто-либо другой приводил в Анкурум караван целым и невредимым. В темнице у
Градоначальника сидело несколько людей Дарака, из них взяли двоих и жгли
их огнем, пока они не сказали правду. Распар сказал, что сперва должны
пройти скачки; Дарака они могли взять и на пиру, безоружным. Я попросил,
чтобы пощадили женщину-воина. Сперва он сказал, что это никак невозможно,
но потом прислал мне известие, что это все-таки можно сделать, и
предписание Градоначальника...
Он перестал говорить, уставясь мне в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176