На ветвях торчком стояла черно-зеленая листва, жесткая,
словно высеченная. За деревьями тянулось хаотичное поселение темнокожего
народа, окруженное с трех сторон скальными стенами, но открытое на восток,
где все еще виднелся ярко-голубой кусок реки, уходящей вдаль. Между
скальными стенами тянулась нить ручья, и на его берегах находились
небольшие делянки овощей и злаков, питаемых водой. В остальном поселение
выглядело бесплодным, если не считать странных деревьев, торчавших то тут,
то там среди домов, сооруженных из глиняных кирпичей, - деревьев, похожих
на гигантских хищных птиц, подстерегающих добычу.
Приблизительно в центре поселения стояло большое здание, укрепленное
вставленными в глиняную почву грубо обтесанными камнями. Крыша из
волокнистого коричневого материала, а непосредственно под ней несколько
щелей, обозначавших окна. Дверью служили каменные стойки с перемычкой, и
вот к ней-то и направились Герет, Оролл и темнокожий, с которым они
говорили прежде.
Ожидание было недолгим. Мы сидели, укрывшись под деревьями у
неразгруженных товаров, и три женщины принесли нам глиняные чаши с водой и
густым желтоватым молоком. Эти женщины были худыми и костлявыми, одетыми в
такую же грубую одежду, как мужчины, с волосами, закрученными на макушке в
узлы, и они тоже выглядели мрачными и молчаливыми. Я не видела ни детей,
ни даже собак или коз - обычной накипи такого поселения. Стояла полнейшая
тишина, если не считать раздающегося иной раз сухого змеиного шороха
листьев. Через некоторое время Герет и другие вышли из большого здания,
сопровождаемые еще одним темнокожим, очень высоким, с ожерельем из белых
камней на шее. Этот явно был у них королем или вождем. Он протянул руки и
гортанно произнес, обращаясь к нам:
- Добро пожаловать. Сегодня ночью мы устроим пир.
Караванщики выглядели довольными. Я гадала, что же могло быть такое в
этом неприятном месте, чтобы заставить их порадоваться хоть одной
проведенной здесь лишней секунде.
Герет подошел ко мне.
- Тебе нежелательно приходить к ним на пир, - сказал он. - Не
подходит для женщины. Они самые настоящие свиньи, эти черные, но... - Он
оборвал фразу и усмехнулся. - Видишь вон ту старуху? Иди с ней, и она
найдет тебе место для ночлега. Я приду за тобой завтра, примерно на
закате. Мы тогда поплывем обратно на тот берег.
Я повернулась и увидела старуху, невероятно сморщенную, беззубую и
согнутую почти пополам. С кожи аллигатора меня прожгли взглядом свирепые
черные глаза. Узел у нее на макушке поседел.
Не говоря ни слова, я покинула Герета, и, когда я пошла к ней, она -
тоже не говоря ни слова - повернулась и пошла впереди меня. Мы перебрались
через ручей по грубо сложенному мосту из дерева и камня, прошли между
деревьев-хищников, вверх по склону, в пещерный вход в одной из скальных
стен. Снова короткий проход в темноте, а затем плоское плато, совершенно
бесплодное, покрытое глинобитными хижинами. Здесь я увидела нескольких
женщин и немногочисленных детей; очевидно, они жили отдельно от мужчин.
Меня отвели в свободную хижину и оставили там одну, хотя время от
времени ко входу приближались взглянуть на меня какая-нибудь женщина или
ребенок.
В хижине я оставалась, пока день не завершился мрачным закатом. Я еще
не знала, как поступить - я чувствовала, что если выйду из хижины и
направлюсь обратно через проход в скале, женщины могут остановить меня. На
самом-то деле, я и не собиралась приближаться к зданию из глины и камня, а
хотела лишь выйти из гнетущего оазиса и пуститься в путь через эту
малоприветливую страну, так как чувствовала, что должна это сделать. Меня
переполняло ожидание с легкой примесью страха. Я испытывала неодолимое
притяжение и рассудила, что его, должно быть, вызывал Нефрит или какое-то
место Нефрита.
А затем закат. До того я слышала возню женщин; теперь воцарилась
давящая тишина. Я подошла к двери хижины и выглянула. На плато легли
квадраты приглушенно-красного света. Вход в каждую хижину загораживала
грубая тростниковая ширма, и в них не было огней. Ничто не шевелилось. Я
покинула хижину и прошла между другими, и никто не вышел и даже не
выглянул из слепых провалов окон. Я нашла проход в скале и медленно вошла
в другую часть поселения. Вниз по склону между деревьев, через мост. Здесь
тоже стояла тишина, полная тишина, но когда я перебралась на другой берег
ручья, услышала слабое гудение, словно звук роя пчел, шепот-урчание
глубоко внутри здания в центре поселения. Дверь его теперь была закрыта
кожаной завесой, из-под нее просачивалось слабое оранжевое свечение.
Я не знала, что притягивало меня к этой завесе - возможно, всего лишь
любопытство, а возможно и иное. Но я подошла к ней, ожидая обнаружить там
часового или стоящего на посту караульного, и когда никого не обнаружила,
отодвинула завесу примерно на дюйм и заглянула внутрь.
За дверью тянулся длинный низкий зал, с костровыми ямами в
противоположном конце, где висело мясо - теперь уже одни кости. Среди
грубо высеченных балок клубился дым, а окна закрывали кожаные клапаны.
Освещался зал мрачным и неверным светом, и люди, лежавшие вдоль стен зала
на кожах и шкурах, брошенных поверх утрамбованной земли, казались
неотчетливыми, слабо шевелящимися тенями. В зале клубился туман, а не
просто дым. Я не могла отличить караванщика от хуторянина, но то тут, то
там горбился кто-то из Темнокожего Народа, мальчики или очень молодые
юноши, используемые, кажется, как и в степных племенах, для прислуживания
старшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176