Камень мой. Отдай его мне.
Девица попятилась, прижимаясь спиной к его телу.
- В нашем стане, - мягко произнес Дарак, - если один из нас желает
что-то, принадлежащее другому, надлежит драться. За еду или золото, или
нож, или женщину. Или мужчину. Вот она, Шуллат, дралась за меня. И я взял
ее. Желаешь получить зеленый камень, можешь тоже драться за него. Шуллат
не боится.
Взгляд у Шуллат изменился. К ней вернулась смелость. Она снова
очутилась на знакомой почве. Еще миг - и она бы подмяла меня под себя,
вцепившись своими кошачьими когтями мне в глаза, молотя меня по груди
своими твердыми локтями. Я предпочла бы драться скорее с мужчиной, чем с
женщиной. Еще миг - я не могла ждать. Моя рука метнулась вперед. Нефрит
прыгнул мне в ладонь. Я рванула, и цепочка лопнула.
Нефрит лежал у меня в ладони словно прохладная вода, спящий, но
живой.
Она упустила свой миг, но все еще двигалась. Свободной рукой я с
силой схватила ее руку и врезала ей по лицу. Из одной ноздри у нее
брызнула кровь, и она отшатнулась назад. Дарак мог поддержать ее, но не
стал утруждать себя. Она упала к его ногам и осыпала меня проклятьями не
подымаясь.
Внезапно Дарак мрачно улыбнулся, приставил носок сапога к боку
девицы, и очень мягко пнул ее.
- Заткнись, - велел он, - ты потеряла камень. Она дралась с тобой за
него, по-своему.
Кто-то начал плакать и кричать. Головы повернулись на крик. Я не
видела, кто это, но услышала голос той женщины.
- Она спасла моих детей! Лекарь из Серрайна сказал, что они умрут -
но они живы! Она сделала их живыми!
Лицо Дарака сделалось суровым и презрительным. Он тоже сплюнул и
свернул с улицы в боковой переулок, расталкивая с дороги толпу. Его
разбойники побежали за ним, а следом вдогонку девицы. Повсюду нарастал
ропот. Я поднялась по лестнице и удалилась в храм, прежде чем они смогли
бы окружить меня кольцом.
Приставив к дверному проему сломанную ширму, я легла боком на тюфяк,
прижав колени к груди, держа ладони у подбородка и прижав к губам зеленый
гладкий предмет, который сделался моим и казался похожим на Начало.

Пришла ночь и закрасила мир черным, и красные звезды рдели в темноте
неба. Я уйду сегодня ночью прочь, по широким просторам. Казалось, ничто не
имело значения кроме зеленого обещания. Даже Дарак казался нипочем в тех
темных сумерках. Но затем неожиданно появилась потребность в пище, а с нею
тошнота при мысли о еде и поеживание от неизбежной боли, что придет потом
и будет мучить и сковывать меня, и помешает уйти. Сколько она продолжалась
раньше? Наверное, час-другой? Не так уж долго. Я смогу ее вынести, потому
что должна. Я не ела уже десять дней.
Я вышла на лестницу.
Редкие огни мерцали в открытых окнах, в развалинах, в отстроенных
помещениях, и многочисленные - в деревянном укрытии, построенном Дараком
для бездомных. Запах пищи доносился оттуда, густой и мускусный. Я
направилась в ту сторону.
За узкой дверью горели костры в кольцах камней или в железных
жаровнях, а наверху покачивались желтые светильники. На грубом вертеле
вращалась, потрескивая и воняя, большая туша. Жители деревни сбились в
тесную кучу, словно им нравилась такая близость друг к другу. Дарака там
не было.
Когда я вошла, воцарилась гробовая тишина. Они благоговейно притихли.
Я прошла по центральному проходу, между костров и котлов. Каждый кусок
пищи, мимо которого я проходила, вызывал у меня дурноту, но я нашла
бурливший в углу котел, и подымавшийся от него запах показался мне не
настолько отталкивающим.
- Что это? - спросила я склонившуюся над ним девушку, застывшего при
виде меня, разинув рот.
- Похлебка, - запинаясь, ответила она, - овощная...
- Не дашь ли мне немного?
Она заметалась, сделала знак, и подбежал ребенок с половником и
деревянной чашей. Стоя под взглядом всех собравшихся в убежище и
покачивающимися золотыми глазами светильников и свечей, девушка принялась
наливать половником в чашу, раз, другой...
- Довольно, - остановила я. Потом взяла чашу и поблагодарила ее, но в
этот миг большая ручища выбила чашу из моих рук, и девушка завизжала.
- Разве Дарак не говорил тебе не давать пищи ведьме, сучка, -
прорычал голос, утробный и угрожающий.
Девушка отступила на шаг. Но интерес разбойника был уже сосредоточен
не на ней.
- Итак, бессмертной богине, которая веками спит под горой, все-таки
нужно набивать живот, да? Дарак сказал нам, что ты придешь сюда, и велел,
когда ты придешь, отвести тебя к нему.
Я посмотрела на разбойника сквозь глазницы маски. Пустое, ничего не
выражающее лицо. Он даже знал их легенду, но не возрос на ней сызмальства,
как Дарак. С этим мне было не на что рассчитывать.
- Если Дараку Златолову нужна помощь богини, ему требуется только
попросить, - сказала я. - Я пойду с тобой.
Разбойник крякнул и развернулся к выходу, предоставив мне следовать
за ним.
- Прости нас, - прошептала девушка.
Я коснулась пальцем ее лба, мягко, словно благословляя, и ничего не
почувствовала, в то время как ее лицо залилось краской и благодарностью. А
затем последовала за своим конвоиром.
Он повел меня по темным переулкам, говоря, по какой тропе следовать
сейчас, и идя позади меня. Здесь большинство зданий сровняло с землей. Мы
миновали рыночную площадь со сломанными загонами для овец и сгоревшим
деревом в центре, похожим на огромную угольную палку. Тут я расслышала
музыку, дикую, яркую музыку, первобытно мелодичную и ритмично, в основе
которой был бой барабанов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176