- Да, - согласилась я, - и тебе нет надобности его видеть.
- Есть, - сказал он.
Он снял волчью маску, положил ее на стол и стоял, глядя на меня,
ожидая.
Я вспомнила Дарака, который дважды стягивал с меня шайрин и оставлял
меня опаленной и нагой. Однако теперь я не испытывала страха. Да, пусть
увидит, что сделал со мной Карраказ, и убоится этого. Я сняла с себя маску
и свободно держала ее в руке. Глядя на него не отводя глаз, я не
расстроилась, а порадовалась, когда глаза у него расширились, а лицо
побелело.
- Теперь ты видел, - сказала я. - Запомни его.
Он отвернулся, я тихо рассмеялась и снова прикрылась, смеясь.

Я пробыла в Эзланне семнадцать дней, а видела только сады да башенный
дворец, и больше ничего. Окна, каждое само по себе, были зрелищем,
самоцветом, произведением искусства; какая же тогда ему нужда показывать
что либо, помимо собственной красоты? И вот теперь мне предстояло увидеть
Город, войти в него и, наконец, овладеть им.
Праздник Золотого Глаза выпадал каждый год на одно и то же время - на
длинный месяц, называемый ими Белая Госпожа, потому что скоро выпадет снег
и покроет бесплодные пустыни новым и чистым саваном. Праздник будет
длиться три дня, дни развлечений, музыки, наслаждений, поклонения
Сгинувшим и их представительнице - Уастис.
В этот день в Эзланне произошло множество событий - так он сказал. Но
теперь, когда солнце заходило, все двинулись к Великому храму, и мы должны
идти вместе с ними. Вазкор объяснил мне все, что требовалось сделать, и я
не ощущала никакого опасения, а только легкое веселье и слабость, которые,
чего я еще не поняла, были ложными. Военачальник, каковым являлся он,
поедет, сопровождаемый десятком собственных солдат в авангарде, пятью по
бокам и двадцатью девами позади и замыкающей кавалькадой из тридцати
капитанов. В портике храма он будет ждать прибытия Джавховора и его личной
охраны. Солдаты останутся с ним, а девы удалятся в здание. Я, следуя за
девами, ускользну от них в коридор, о котором он мне рассказал, и там меня
встретит жрец, преданный Вазкору. Все очень просто, мне не помешают.
Одевшись, как другие девы, в черные одежды, оставлявшие голыми груди
и руки, и закрыв лицо, подобно им, серебряной маской в виде цветка - овал
в центре и жесткие лепестки, обрамляющие лицо, и густой парик висящих за
маской серебряных волос, - я последовала за Вазкором среди звуков
позвякивающей сбруи, марширующих ног, ритмичного песнопения женщин по
темным коридорам, в Город.
У каждого Города был свой цвет, а так как Эзланн построен целиком из
черного камня, жители взяли обычай использовать черную мебель и носить
черную одежду. Мир, называемый Эзланном, казался странным и очень
красивым. Солнце почти зашло, и небо залили темно-серые и светло-розовые
сумерки, на фоне которых поднимались устремленные ввысь силуэты Города,
четкие и острые, как шипы. Впереди горбился, словно спина спящего зверя,
высокий холм, а на холме - храм, ряды округлых террас, установленных одна
над другой и уменьшающихся по мере подъема до тех пор, пока они не
достигали высшей точки в виде открытого купола, где сверкал, словно
холодный зеленый глаз, сигнальный огонь.
К храму тянулись бесконечные отдельные процессии, сплошь черные,
усеянные мягкими звездами светильников, тонких восковых свечей и факелов.
По всем верхним улицам Эзланна темные медлительные толпы, подобно черной
искрящейся светильниками воде, текущей в гору, изгибались и рассасывались
тонкими струйками к своему источнику.
Пока мы шли, небо пронзили звезды. Я пела вместе с окружавшими меня
девами песнопение Уастис, которой "храбрые и прекрасные приходят воздать
дань".
Мы достигли храмового холма, и выстроившиеся вдоль улицы толпы
поредели и исчезли. Мраморные плиты, а затем громадное здание: когда мы
приблизились к нему, портик над его сорока пологими ступеньками походил на
здоровенную разинутую пасть какого-то чудовища.
Девы повернули в сторону. Арочный вход поменьше, тусклый свет, шорох
одежд. Слева открылся коридор с нарисованными на стенах лотосами и лозами.
Я быстро свернула в него. Мимо меня прошли женщины, не замечая меня,
одурманенные растительным вином юга, своим песнопением и верой.
Чем дальше я углублялась в коридор, тем темнее там становилось, и
вдруг передо мной забрезжил слабый свет. Я подошла поближе, и свет
превратился в светильник, который твердо держала полная рука в черной
перчатке. Жрец носил черные одежды священнослужителя со стежками из
серебра. Каким-то образом по размеру и конфигурации его серебряной маски я
сумела определить, что лицо у него толстое, хотя и небольшое для его тела,
с узким лбом - голова отнюдь не умного человека.
Он поклонился.
- Богиня.
Гладкий маслянистый голос. Верил ли он в то, что говорил? Я
чувствовала, что нет, однако, он убедил себя, что верил, - любопытный
парадокс, думать над которым у меня не было времени.
- Отведи меня туда, - велела я.
Он тут же повернулся и двинулся вперед по лабиринту темных коридоров
под храмом Уастис.

Статуя в храме - больше, чем гигант, она колосс. Голова ее касается
потолочных балок, ногти ее мизинцев размером с человеческий череп. По
праздникам ее открывают, и она предстает во всей своей красоте, освещенная
свисающими с потолка на цепях горящими светильниками, которые обливают
спетом только ее, а не места внизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176