Показался склон, где стоял большой дом,
выходящий фасадом на озеро, к горе. От дома остался только один двор, и
здесь в жаркой ранней темноте люди Дарака ужинали вокруг своих костров,
играя эту грубую музыку, способную продолбить каменные стены.
Разбойник толкнул меня через низкую арку. Под босыми ногами у меня
лежала мостовая, все еще теплая. Вокруг валялись разбросанные кости и
огрызки яблок, и один-два пса с надеждой обнюхивали их. Девушка с черными
волосами отплясывала, с притоптыванием вращаясь бесконечными кругами, и
золотые браслеты у нее на руках походили на огненные кольца какой-то
горящей планеты.
Сидевший в противоположном конце на полосатом коврике, словно горный
король, каковым он, собственно, и был, Дарак поднял голову. Вокруг него
расположилось несколько разбойников и девица, помещенная подобающе далеко
за низким столом. Я узнала ее: та, другая, спустившаяся с ним с холма, в
черно-желтых шелках.
Теперь разбойник стал рьяно толкать и гнать меня. Мы приблизились к
столу - интригующему предмету меблировки из какого-то светлого легкого
дерева, покрытому в избыточной мере резьбой, определенно краденому, явно
таскаемому с собой как символ богатства, власти и хорошего вкуса Дарака.
Дарак вежливо улыбнулся.
- Богиня наконец испытывает голод, - заметил он. - Присаживайся тогда
и ешь.
- Я не могу есть при других, - отказалась я.
- Конечно, твоя священная маска. Тогда сними ее.
- Моего лица никто не должен видеть. Разве ты не помнишь этого,
Дарак?
Мой голос, такой холодный и ясный, был моей последней силой. Я теперь
слабела, испуганная, рассерженная и сбитая с толку. Со всех сторон до меня
доходила вонь от еды и спиртного, и, похоже, не виделось никакого
спасения.
- Мы не боимся, богиня.
Он перестал смотреть на меня, очищая фрукт. При всем его рассиживании
здесь, он был не из тех, кто любит сидеть спокойно. Я пожелала ему смерти,
но не достаточно сильно.
- Брось, богиня. Нам ясно, что тебе надо скрывать. Ты альбинос -
белые волосы, белое лицо. И глаза тоже - хотя прорези маски отбрасывают на
них хорошую тень, никакого цвета не видно. Итак, хватит притворяться.
Садись и ешь.
Он слегка кивнул; я едва увидела этот кивок. Но здоровенный скот у
меня за спиной захихикал, как ребенок, и смахнул мне кончиками пальцев
волосы, подбираясь к крючкам маски.
Нет, клянусь всем содержимым моей пропащей души. Мой позор не будет
явлен в этом их вонючем логове.
Стремительно обернувшись, я нырнула под его руку. Моя стопа, длинные
пальцы которой сжались словно кулак, взметнулась вверх и ткнула его точно
в пах. Изо всех сил. Я видела, для чего эти твари, полуживотные,
использовали свои гениталии, помимо их истинного назначения, и испытывала
откровенную и жестокую брезгливость. Он заорал, согнулся пополам и упал, и
я поняла, что сделала для него достаточно.
Я снова повернулась к Дараку: тот выглядел удивленным.
- Ну, - только и сказал он и умолк.
Я воспользовалась преимуществом за секунду до того, как станет
слишком поздно, пока он пребывал в растерянности перед своей ордой.
- Ты вождь этих людей, - обратилась я к нему, - и поэтому имеешь
право. Я покажу тебе то, чего нельзя видеть никакому другому человеку.
Наедине. Тогда можешь судить сам.
Я почувствовала тошноту, когда сказала это, тошноту и тоску, и уже
стыдилась. Но я знала, что требовалось сделать.
Миг спустя он улыбнулся.
- Почетно, богиня, увидеть наедине то, на что никому другому нельзя
смотреть.
Некоторые из них расхохотались, и принялись отпускать разного рода
нелепые примитивные шуточки насчет полового акта.
Один нагнулся к Дараку и настойчиво попросил:
- Позволь и нескольким из нас пойти с тобой. Не доверяй этой суке.
Дарак поднялся и потянулся. Большие мускулы заиграли под бронзовой
кожей.
- В день, когда Дарак побоится пойти с девчонкой в лес, можете
подыскивать себе нового вожака.
Он подошел ко мне, взял меня за руку и вывел со двора, идя большими
шагами так, что я спотыкалась и мне приходилось бежать, чтобы не отстать
от него. Разбойники позади нас смеялись, все, кроме того, которого я
пнула: тот стонал и плакал на земле.

Мы зашли на ужасную мертвую землю неподалеку от озера. Большие
участки обгоревших деревьев, хрупких, но все еще стоящих; ночной ветер
ломал их ветки и нес мелкую черную пудру нам в лицо. Только вода казалась
чистой. Всходила луна, красная и смазанная с одного края, словно она
подтаяла и стала ущербной.
В некотором смысле я была удивлена, что он не повалил меня на землю и
не поимел, как только мы вошли в этот ужасный лес. Он был разгорячен,
немного испуган, сам того не сознавая, сексуально возбужден, как
чувствовала я. Он все еще держал меня за руку, и теперь я высвободила ее.
- Здесь достаточно далеко для богини? - спросил он с язвительной
вежливостью. Я гадала, не спросит ли он вслед за тем, так же ехидно и
застенчиво, не расстелить ли ему для меня плащ?
- Нет, - сказала я, - чуть дальше. Есть место для всего, но это не то
место.
Я шла теперь впереди, к берегу. Мне помнились большие острые камни,
которые я видела там.
Шагая по пеплу вперед, по направлению к воде, я попросила его:
- Оглянись вокруг нас. Убедись что здесь никого нет.
- Посмотри ты, богиня, - предложил он. - Твои бессмертные глаза
должны видеть получше моих.
И поэтому я посмотрела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176