Минут десять спустя, когда менестрель нако
нец отважился поднять голову, он с великим удивлением обнаружил, что ост
роверхая крыша башни по-прежнему на своем месте.
Тогда он набрался мужества, сел и стал наблюдать за развитием событий. Од
нако бдение его продолжалось недолго. Волнения ночи и бренди Парла Дро в
сочетании со скоростным забегом по крутому склону сделали свое дело. При
мерно за минуту до того, как Дро вышел из ворот покосившегося дома, Миаль п
овалился в траву, уронил голову на руки и заснул беспробудным сном.
Вскоре после полуночи, когда месяц уже вошел в свои права и висел на небе о
сколком блюдца, Миаль проснулся, понял, что опять дал маху, проклял свое не
везение и снова провалился в сон. Ему тоже было не привыкать ночевать на г
олой земле, но во сне ему явилась сперва мать, которой Миаль никогда не зна
л, а потом отец и сыромятный ремень, который музыкант знал куда лучше, чем
хотелось бы. Всю ночь менестрель ворочался, бормотал и постанывал сквозь
сон.
Перед самым рассветом Миаль немного скатился по склону и наткнулся на ст
вол молодой ели. Сквозь ветви и переплетение трав он увидел неровную гря
ду сизых туч, которая громоздилась на восточном краю неба и делала свет з
анимающейся зари бледным и таинственным.
Над землей стояла тишина, лишь легкий ветерок и птичьи трели нарушали ее.
А потом внизу, где стоял покосившийся дом, хлопнула тяжелая дверь Ч слов
но ударили в огромный барабан. Миаль высунулся из-под ели.
Сидди Собан, белая, как фарфоровая куколка, вышла из-под сени деревьев, ра
стущих вокруг дома, и направилась в ту сторону, где лежал менестрель. На ми
г Миаль решил, что она станет карабкаться по склону, но девушка пошла проч
ь от дома, от дороги и от холма, где он ночевал Ч к отрогам предгорий, на сев
ер.
Сердце Миаля забилось тяжело и гулко. Он вскочил, кое-как пригладил волос
ы длинными пальцами и забросил за плечо свой музыкальный инструмент на р
асшитой перевязи. Терзаемый смутными, но дурными предчувствиями, он кину
лся в обход холма, вертя головой, пока снова не увидел бледную фигурку дев
ушки Держась на расстоянии, он пошел следом. Кажется он уже знал, почему до
лжен идти за ней, и глаза его заранее были полны слезами.
Всю ночь она просидела в кресле Силни погрузившись в раздумья о Парле Др
о, Убийце Призраков, и о том, как яростно она ненавидит его.
Порой у нее мелькали мысли и о Силни и даже о себе самой. Иногда она вспоми
нала об их отце, о том, как он распродавал вещи, выдавая их за диковины. Наве
рное, это было неизбежно. Но Сидди ни разу не отвлеклась на эти мысли дольш
е, чем на пару ударов сердца.
Сперва она желала смерти Парлу Дро, и в ее воображении возникал то один, то
другой вариант его страшной гибели. Она представляла, как его зарежут, ил
и задушат, или закопают заживо или повесят, а может быть, дикий зверь Ч во
лк медведь или лесная кошка порвет его в клочья. И каждый раз она сама была
там, своими глазами видела его смерть, повелевала его мучителями и напра
вляла их. Потом смерть Дро стала более медленной и утонченной, и самой Сид
ди при этом уже не было. Еще позже она вообще оставила мысли о его смерти и
теперь думала о нем самом. Убийца Призраков оказался намного моложе, чем
она ожидала, наслушавшись россказней селян. Сидди пыталась представить
себе его юность, его детство, даже обстоятельства его рождения. Она думал
а и о том, как он встретит старость Ч в немощи и нищете или же в богатстве, о
диночестве и радости. В этих фантазиях она уже оставалась почти непричас
тной к нему. Наконец на исходе ночи он стал для нее живым существом, никак
с нею не связанным. Ее ненависть больше не была направлена против Парла Д
ро. Теперь он сам был воплощением ее ненависти, словно черное дерево, один
око стоящее на грани абсолютного небытия. Больше она ничего не могла при
думать.
Когда птицы запели свои приветствия светлеющему небу, Сидди встала. Спер
ва она сама не очень понимала, куда и зачем собралась. Потом с замиранием с
ердца вспомнила, как все сложилось. Теперь ей больше не было нужно о чем-т
о задумываться, осталось только действовать.
Тяжелая туча висела низко над восточным горизонтом, словно еще один холм
в череде своих земных собратьев. Гора на западе сверкала в преддверии ут
ра, холодная и рельефная.
Сидди шла на север по склонам и гребням холмов. Темнота отступала поспеш
но, словно стаи птиц поднимались с насиженных мест. Все это было так хорош
о знакомо: наступление и угасание дня и ночи, гора, места вокруг. Но теперь
это казалось наваждением, воспоминаниями какой-то другой девушки, котор
ая долго жила здесь.
Вскоре с высокой кручи она увидела блеск речной воды.
Желтые асфодели весны уже отцвели. Сидди в замешательстве огляделась в п
оисках других знакомых цветов, но вокруг росли лишь полевые ромашки. Да и
река уже, не была кристально чистой, как по весне Ч она несла бурую глину
с размытых берегов. И течение было не таким быстрым, как тогда, когда реку
питали весенние талые воды.
Сидди сняла туфли, будто собиралась перейти речку вброд, и аккуратно, ряд
ышком, поставила на берегу.
Вода еще хранила ночной холод, и у девушки перехватило дыхание, когда она
ступила в реку. На мгновение ей показалось, что она не сможет довершить на
чатое. Сидди застыла на месте, дрожа, едва сопротивляясь ледяному течени
ю, и с отчаянием оглядывалась по сторонам. Почти тут же на высоком берегу,
шагах в восьмидесяти от нее, показался человек. Это был тот, кто пел под ее
окном минувшей ночью, должно быть, отвлекая ее по приказу Парла Дро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63