Передо мной снуют чьи-то ноги, и я улавливаю обрывки разговоров.
– Отец все так же. Пьет.
– Ты пополнела.
– А ты похудела.
– Постой, вот я расскажу тебе, что Мэг сказала о…
Порой меня так и подмывает встрять в разговор, и выяснить, что же случилось дальше. Подслушивание в аэропортах подобно скольжению на волне прибоя. С моего места на полу я слежу за табло прибытия. Как раз, когда я дочитываю последние новости о том, как приукрасились к Дню благодарения Анистон и Питтсбург, на экране высвечивается сообщение, что самолет моей сестры приземлился. Предложив мое чтиво пожилой женщине, я бросаю пакетик из-под круассана и использованные салфетки в мусорный контейнер.
Джилл и Гарри с их южным загаром и светлыми волосами выглядят настоящими калифорнийцами. Мы слегка касаемся друг друга щеками, а потом я обнимаю племянниц.
Мишель в свои шестнадцать лет уже переросла и Джилл, и меня. У нее оригинальная асимметричная стрижка и фиолетовый цвет волос. Она говорит:
– Я покрасила их к школьному слету. И теперь никак не могу смыть, – не давая мне вымолвить ни слова.
Среди моих студенток встречалось достаточно панков, этим меня трудно удивить. По нахмурившемуся лицу Джилл я понимаю, что она не одобряет моего снисходительного отношения. Обе девочки похожи на мою сестру в детстве, хотя она никогда не красилась в фиолетовый цвет.
Кортни успела потерять детскую пухлость. Ей уже тринадцать.
– Отгадай, кто был в самолете и дал мне автограф? – спрашивает она.
Я даже не успеваю сделать предположение, как она уже достает листок бумаги из кармана и читает:
– Счастливого Дня благодарения, Кортни! С любовью, Мэтт Дэймон.
Гарри подталкивает нас к эскалатору. Джилл, Кортни и я поджидаем в сторонке, а Гарри и Мишель вылавливают багаж с карусели. Я равнодушно посматриваю на Мэтта Дэймона. Он стоит поблизости от нас.
– Надолго вы приехали? – интересуюсь я, видя как растет гора чемоданов.
– Только на выходные, – говорит Джилл. Она не уловила, в связи с чем я об этом спросила. На данный момент вокруг нас уже стоят восемь чемоданов на четверых. А Гарри и Мишель все еще чего-то ждут. Я оставила родственничков на тротуаре вместе с багажом, в который им, вероятно, удалось запихнуть весь домашний скарб, решив подогнать поближе «БМВ», запаркованный в гараже, слишком далеко, чтобы тащиться до него самим с десятью единицами багажа. Это машина Дэвида, на ней я ездила всю последнюю неделю. Ему не хотелось оставлять ее в гараже аэропорта, поэтому он временно взял мой «форд-эскорт».
На воссоединение с родственниками у меня уходит сорок пять минут черепашьей езды. Всякий раз, медленно продвигаясь вперед, я бубню проклятия вместе с Кристин Лавин.
Я подруливаю как можно ближе к тому месту, где стоит на тротуаре моя сестра со своим семейством, и штатный полицейский в сапогах и портупее тут же стучит по ветровому стеклу моей машины, ворча:
– Проезжайте, дама.
– Мне надо забрать тех людей. – Я показываю на гору чемоданов, рядом с которыми мои родственники кажутся карликами.
– Давайте побыстрее.
Стратегически подойдя к проблеме загрузки, мы умудрились запихнуть все вещи в машину, привязав пару чемоданов на крышу. Движение по-прежнему оставалось проблематичным. Бесполезно красовались рекламы «Большого раскопа», бостонского проекта строительства скоростной трассы, который, я уверена, будет осуществлен только к двадцать второму веку.
– Ничего не изменилось, – вздыхает Гарри. – Бостон все такой же грязный и несуразный.
Однако, как я вижу в зеркало заднего вида, в его глазах мерцает насмешливый огонек. Мы с ним вечно спорим о преимуществах Восточного побережья перед Западным. Пару лет назад я послала ему видеоклип с Вуди Алленом, где тот заявляет, что он не хотел жить в Калифорнии, потому что ее единственным культурным вкладом было разрешение делать правый поворот на красный свет. С помощью видеомагнитофона я размножила эту фразу, записав ее не меньше пятидесяти раз. Он прислал мне в ответ статью из «Научного мира Америки» о том, как много в нашем городе крыс, приложив записку: «И это не считая политиков».
– Нет, изменилось, папа. Стало холоднее, и листья уже все опали, – говорит Кортни.
– Вот дурочка, просто мы обычно приезжали летом, – возражает Мишель.
Девочки вспоминают о стюардессе, которая объявила, что пойманные на курении в туалете, будут лишены всех дурацких привилегий и незамедлительно высажены из самолета.
Я замечаю, что Джилл не улыбается, хотя Гарри поддразнивает девочек и меня всю дорогу до самого дома. Странно, обычно она благосклонно смотрит на подобные перепалки.
Уставшие после путешествия, все рано отправляются спать, вернее, все кроме меня и Джилл.
– Хочешь чаю? – спрашиваю я.
Мы сидим на кухне за сервировочной стойкой, уже переодевшись в ночные наряды. Я накинула красный махровый халат Дэвида. А ее голубой шелковый пеньюар под стать такой же шелковой ночной сорочке. Они изящно облегают ее тело. У нее по-прежнему нет ни капли жира.
В нас с ней, как и в детстве, живет дух соперничества, и я испытываю удовлетворение от того, что на ее лице больше морщин, чем у меня. Я подмечаю их, представляя, как сама буду выглядеть в скором будущем.
– Может, выпьем сидра? – предлагает она. – Помнишь, как мы покупали только что выбродивший сидр по соседству, в саду Прелестной Лощины.
– У меня есть запасы со Звездного рынка. Ты хочешь горячего или холодного?
– Горячего. Я замерзла. – Она зябко поежилась.
Налив две чашки сидра в ковшик, я добавляю туда немного гвоздики, корицы и мускатного ореха и ставлю его на огонь, мысленно говоря, что если бы оделась потеплее, то не мерзла бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83