– А тебе не приходит в голову, что такие отношения несколько странны для семейной пары?
– Лиз, я деловой человек. Если бы я преподавал в каком-то заведении типа твоего, то мог бы чаще бывать дома, но тогда мы не смогли бы позволить себе такую жизнь. – Он обвел рукой кухню. – Посмотри на наш дом. Тебе не приходится заниматься уборкой, стиркой или глажкой. Большинство женщин не могут и помыслить о такой райской жизни.
– А ты когда-нибудь спрашивал меня, хочу ли я жить в твоем раю? Ты сам соорудил этот дом. Сам нанял домработницу.
– Потому что ты вечно занята своей работой. Ты отвратительная домохозяйка.
– Большое спасибо. Я принимаю это как комплимент.
– Ты невыносима.
Он изо всех сил бьет салфеткой по столу, так сильно, как только возможно хлопнуть тканью по дереву, и стремительно проносится в свой кабинет. Я слышу его разговор по телефону и вижу, как он ходит взад-вперед перед открытой дверью.
Минут через десять он возвращается.
– У тебя ничего не готово к Рождеству. Не забудь, что в следующую субботу мы принимаем моих коллег.
Хоп! Я совершенно забыла. Интересно, сумею ли я найти еще хоть одну свободную банкетную фирму во всей Новой Англии.
– Я позвоню завтра Рику, чтобы он помог тебе все сорганизовать. – Рик – наш знакомый мастер на все руки.
Дэвид опять уходит в свой кабинет и захлопывает дверь. Я выбрасываю остатки еды с тарелок в мусорный контейнер и загружаю посудомоечную машину.
Глубокой ночью Дэвид присоединяется ко мне в кровати, всячески стараясь не разбудить меня. Когда я просыпаюсь утром, он уже ушел на работу.
Глава 8
Гален Макинрой организует распродажу рождественских елок для членов Мужского клуба. Он является клубным унитарианским проповедником, а заодно и духовным наставником. На досуге он тренирует любительскую футбольную команду. Он говорит, что дети из богатых семей нуждаются во внимании не меньше, чем дети бедноты. Отсутствие родительской заботы не связано с социальным уровнем. Множество родителей слишком заняты на работе, чтобы уделять достаточно времени своим детям. Могу себе представить, что было бы с ребенком Дэвида – его отцу пришлось бы по возвращении из командировок неизменно нацеплять именную табличку.
Дети обожают Галена, потому что у него потрясающее чувство юмора, и он обращается с ними как со взрослыми. Стоя около костерка, Гален пьет кофе из пластиковой чашки. На этой чашке видна надпись «Старосветское кафе». Поднимающийся от кофе пар затуманивает стекла его очков всякий раз, когда он делает глоток.
– Привет, Лиз. В этом году нам привезли на редкость симпатичные елки. – Гален часто улыбается. И улыбка у него искренняя, он всегда благорасположен к тому человеку, которому улыбается.
Мы ходим в англиканскую церковь, а Галена знаем по загородному клубу, где на кортах и в бассейнах резвятся избранные члены общества. Он заядлый игрок в гольф. Для вступления в этот клуб необходимы две вещи – родственные связи и длительность проживания в городе. Дэвида приняли туда, поскольку его семья живет в городе с начала девятнадцатого века. Его дедушка участвовал в создании этого клуба. Гален наставляет детей на путь истинный. Дэвид использует его для привлечения клиентов.
– Давненько я не встречал тебя в клубе, – говорит Гален.
– Суета замучила, – говорю я, проходя по рядам елок.
Пока я старательно рассматриваю каждое деревце, Гален притопывает ногами, чтобы не замерзнуть. Я выбираю самую большую и пушистую елку, один венок для входной двери и побольше, почти пяти футов в диаметре, для стены над камином.
Гален закрепляет елку на крыше моей машины, а я открываю заднюю дверцу. Мне не удается толком разместить мои приобретения в машине, и Гален помогает мне опустить заднее сиденье.
– Может, выбросить вон ту коробку? – спрашивает он, имея в виду коробку, набитую экзаменационными работами, которую я забыла выгрузить вчера вечером.
– Нет, спасибо.
Он неторопливо закладывает венки в машину.
– Так они не помнутся, – говорит он, пристраивая маленький в середину большого и переставляя мою коробку на пол перед передним пассажирским сиденьем. – Счастливого Рождества тебе и Дэвиду.
Нашу гостиную заливают потоки теплого солнечного света. Голубое небо сияет над искристым белоснежным покрывалом. Мне не хочется закрывать этот вид, опуская шторы. Рик, которого впустила наша домработница, уже установил елку и теперь начинает разматывать гирлянды разноцветных лампочек, а я распаковываю коробки с елочными игрушками, принесенные Риком из полуподвального помещения кладовой.
Каждая игрушка завернута в мягкую салфетку и лежит в своем собственном отделении, для их хранения Дэвид заказал специальные коробки. Большинство игрушек входят в собранную им антикварную коллекцию. Ей посвящен отдельный пункт в нашем страховом полисе.
Рик берет один экспонат и разглядывает его на просвет. Эта игрушка сделана в виде гнезда из розового стекла, оплетенного золотой сеточкой. На его краю пристроилась золотистая птичка.
– Это моя любимая, – говорю я.
– Редкостная вещица, – говорит Рик. – Мне тоже нравится.
Пока мы работаем, раздается звонок в дверь. Торговец цветов вносит в дом две дюжины изысканных белых пойнсеттий в соответствующих белых керамических горшках, их должна была заказать Сильвия.
Рождественская ель наряжена. Стеклянные призмочки, поблескивавшие когда-то в старинном канделябре, висят на еловых лапах, отбрасывая радужные лучи по всей комнате.
Помню, когда я была маленькой, на Рождество мы рубили ель прямо в нашем лесу. Каждый год, когда мы заканчивали ее наряжать, кто-то из нас говорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83