- Вот это действительно приятное пробуждение, - прошептал он, снова обретя дар речи. Легкими движениями он гладил ее поясницу и округлые ягодицы.
- И для меня тоже приятное, - лукаво улыбнулась она, вызвав у него ответную улыбку.
Да, эти три дня были самыми счастливыми в его жизни. Они выходили из дома всего лишь один раз, накануне: неторопливо проехались в карете по Гайд-парку, а затеи полюбовались витринами магазинов на Бонд-стрит. У модного ювелира Остину понравились бриллиантовые с жемчугом серьги, и он купил их своей жене, несмотря на ее бурные протесты. Затем Элизабет заметила маленькую книжную лавку на мощеной улице и затащила в нее Остина.
- Ты говорила, что не любишь ходить по магазинам, - поддразнил он, когда она стала выбирать книги.
- Я не люблю покупать вещи, а это книги.
Остин не был уверен, что понимает, в чем тут разница, но был счастлив доставить ей удовольствие. Он купил ей более дюжины томов и с удивлением отметил, что ее больше обрадовали книги, а не фантастически дорогие серьги.
За исключением вчерашней прогулки, они проводили все время исключительно в его спальне. Обнаженные. Познавая друг друга. Наслаждаясь друг другом. Сливаясь телами. Им даже приносили еду в спальню, и в парадной столовой они только обедали. Но как только обед заканчивался, они скрывались в своем, только им принадлежавшем мирке, где он обучал жену искусству страсти и где ему открылось, что, имея многих любовниц, он никогда не испытывал такой нежности, как это было с Элизабет.
Однажды в полночь они вместе спустились в личный кабинет Остина, находившийся на втором этаже. Это была их вторая ночь вместе. Сказав, что приготовил ей сюрприз, Остин попросил ее закрыть глаза и за руку ввел в кабинет. В камине горел огонь, освещая комнату теплым мягким светом. Она открыла глаза и, оглянувшись, увидела свой рисунок висящим в рамке на почетном месте над его столом.
Он встал позади и обнял ее за талию.
- Каждый раз, когда я поднимаю глаза, я вижу его и думаю о тебе, тихо произнес он.
Затем он целый час учил ее танцевать вальс и обнаружил, что вальс намного более чувственный танец, чем он предполагал. Возможно, Элизабет оказалась менее грациозной, нежели его предыдущие партнерши, но он никогда еще не испытывал такого удовольствия от танца.
Урок закончился на пушистом ковре перед камином, где они продолжали познавать друг друга, и Остин подумал, что отныне всякий раз, когда он войдет в этот кабинет, перед ним будет возникать образ Элизабет, лежащей на ковре с затуманенными глазами и призывно протянутыми к нему руками.
Сейчас она коснулась губами его шей. Боже, она сделала его счастливым - эта мысль одновременно беспокоила, смущала и окрыляла его. За последние дни они провели вместе так много счастливых часов, смеясь, болтая, и все же она не раскрыла ему своей тайны, которая заставила ее покинуть Америку. Однажды Остин заговорил с ней об этом, но Элизабет тотчас перевела разговор на другое. Ее нежелание поделиться с ним беспокоило Остина, и он ждал, когда же она расскажет ему. Он надеялся, что расскажет.
- Чем бы ты хотела сегодня заняться? - спросил он, лаская ее нежную кожу.
- Мм... Я как раз этим и занимаюсь сейчас.
- Правда? И чем же?
- Обнимаю тебя. Чувствую тебя рядом с собой. Чувствую тебя внутри себя. - Откинув голову, она посмотрела на него потемневшим чувственным взглядом и с нежностью дотронулась до его лица. - Трогаю тебя. Люблю тебя.
Она сказала, что любит его? Или "люблю тебя" означало лишь "занимаюсь с тобой любовью"? Он этого не понял, но, хотя никогда раньше не жаждал женской любви, неожиданно обнаружил, что хотел бы услышать слова любви из уст Элизабет.
Нельзя было отрицать, что его брак по расчету развивался в совершенно неожиданном направлении. Однако его настораживали эти непонятные трепетные чувства, возникающие в нем.
Элизабет провела пальцем по его лбу.
- А чем бы хотел заняться ты?
- Мне бы хотелось остаться здесь с тобой и весь день посвятить любовным занятиям, но, боюсь, мне предстоит кое-какая работа.
- Могу я сделать что-либо, чтобы помочь тебе?
Остин улыбнулся, поняв, как ей этого хотелось.
- Боюсь, что нет. Моя работа состоит из нескольких поездок и кучи скучной переписки.
- Может быть, я могу поехать с тобой?
- К сожалению, я должен ехать один. - Он не собирался брать ее с собой в порт. - Ты бы слишком отвлекала меня. Я бы думал о тебе, а не о деле.
Она приложила ладонь к его щеке.
- Ты что-то скрываешь от меня. Ты едешь куда-то, куда не хочешь меня брать. - Она вздохнула. - Остин, разреши мне помочь тебе.
Проклятие! Неужели эта женщина способна видеть, что происходит в его душе? Вопрос вызывал по меньшей мере беспокойство. Не может ли она заметить его растущее к ней расположение?
Расположение? Как мало этим сказано! Мысль, что она может видеть или чувствовать то, чем он еще не готов с ней поделиться, приводила его в замешательство. Но Элизабет больше не упоминала о своих видениях или способности читать его мысли.
Он нежно погладил ей переносицу. О том, чтобы взять ее с собой в те места, куда он собирался отправиться, не могло быть и речи. Он не мог подвергать ее опасности или...
- Ты не хочешь подвергать меня опасности, я понимаю. Но я буду с тобой. Мне ничего не может угрожать.
- Я не могу взять тебя с собой, Элизабет. Это довольно подозрительные места. Совсем не такие, куда могла бы поехать леди.
- Что именно ты собираешься делать?
Остин считал, что не следует открывать ей правду, но, как ни странно, лгать ему тоже не хотелось.
- Помнишь, в развалинах я говорил тебе, что нанял сыщика с Боу-стрит, чтобы он собрал сведения о французе, которого я видел с Уильямом незадолго до его смерти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92