..
***
- Завтра премьера, пойдешь? Столько лет не ставили "Трубадура"!
Мама положила перед Ритой пропуск. Золотом сверкали волосы, синим светом сияли глаза. - - Мне некогда, - хмуро ответила Рита и отодвинула от себя пропуск. - У нас контрольная, - соврала она.
- Подумаешь, контрольная! - фыркнула, как девчонка, мама. Контрольная преходяща, искусство вечно! Ну спишешь у своей Вали. Кстати, пропуск на два лица.
Но Рита все равно не пошла. Весь вечер просидела у телевизора, злясь на себя и на маму, молча жалуясь папе, чувствуя такое огромное одиночество, что когда зазвонил телефон, бросилась к нему как к спасению.
- Мама еще не пришла? А ты почему не в театре? Эх, жаль, я не смог!.. Передай, что звонил, хорошо? Позвоню завтра. Але, ты меня слышишь?
- - Слышу, - буркнула Рита и бросила трубку.
Это был Аркадий Семенович - громогласный, толстый, в очках. И вечно у него было отличное настроение, и вечно он хохотал на весь дом, и пахло от него дорогими сигаретами, хотя Рита ни разу не видела, чтобы он курил, и он дарил цветы маме, а Рите - как маленькой, шоколадки.
- Ну что ты, Аркадий, - радовалась мама, принимая цветы. - Мне и так некуда их девать.
- Не умею приходить к женщине без цветов, - самодовольно басил Аркадий Семенович. - Просто не получается.
И они радовались вдвоем, вместе.
Правда, при Рите он приходил редко. Чаще при ней уходил. Где он работал, что делал, Рита не знала, но когда ее не было, когда была она в школе или шлялась по улицам, Аркадий Семенович часто оказывался в их доме. Не каждый, конечно, день, потому что мама очень много работала, но часто. Вернувшись, Рита видела сияющее лицо матери, немытые фужеры в мойке, свежий букет в керамической вазе, а иногда Аркадия Семеновича, если не успевал он уйти. Если же успевал, то пахло его сигаретами - в комнате и на кухне, и особенно в ванной. Легкий одеколон, сигареты и еще что-то - неясно тревожное, чуть уловимое, мужское. Рита смотрела мимо виноватых глаз матери.
- Будешь кушать? Садись! Правда, первого сегодня нет, но зато я купила бифштексы, сейчас разжарю. Ой, нет, пора на репетицию: вечером у меня спектакль.
- Да я сама все сделаю, - говорила Рита.
- Тогда и мне. Жрать хочется зверски!
- Почему ты так говоришь, мама?
- Как? - терялась мать.
- Так грубо, - беспощадно поясняла Рита.
- Извини, ты права.
Мать съеживалась, тускнела, и Рите становилось немного легче.
- А когда мы поедем к папе?
Это был второй удар, безошибочный.
- Ну ты же видишь, какая погода, - оправдывалась мать. - На кладбище сейчас не пройдешь. Вот растает снег...
Рита молчала. На самом деле ей вовсе не хотелось ехать за город в холодном автобусе по тряской дороге - папа и так был все время рядом, просто невыносимо было видеть мать столь счастливой. Однажды Рита все рассказала Вале. Та слушала молча, серьезно. Круглое лицо с татарскими скулами, узкими горячими глазами и пухлым ртом оставалось непроницаемым. Не играли ямочки на щеках, и она не перебивала, как всегда, Риту. Потом обняла верную свою подружку, прижала к себе.
- Она у тебя такая красивая, молодая. Сколько ей лет?
- Да уже почти сорок! - возмущенно воскликнула Рита.
- Да-а-а? - не поверила Валя. - А на вид лет тридцать, не больше.
- А хоть бы и тридцать! - Рита сбросила со своих плеч Валину руку. Отец так любил ее, так любил, а она...
Валя кое-что знала о жизни. Мать ее была дворником, а отец - сильно пьющим водопроводчиком.
Да еще то и дело бросал мать, уходил к молодым.
Правда, потом возвращался. Так что жизнь она понимала. И потому сказала:
- Не судите - да не судимы будете.
Так всегда говорила мать, когда Валя призывала ее не пускать отца, выгнать к чертовой матери!
- Я бы, например, никогда! - крикнула Рита.
- Откуда ты знаешь? - резонно возразила Валя. - Что же ей - так и быть одной?
- А я?
- Ты - дочь. Я имею в виду мужчину.
- Да она уже старая!
Круг замкнулся. Подруги друг друга не понимали.
***
Потом был десятый класс, выпускной вечер, гулянье по ночной Москве. Валина мама сшила подружкам шикарные платья: Рите - - белое, Вале розовое, к черным, татарским ее глазам и смоляным волосам; мама подарила Рите колечко, Аркадий Семенович неожиданно преподнес тоненькую серебряную цепочку. Рита растерялась, вопросительно взглянула на мать.
- Давай-ка я тебе ее застегну, - сказала мать. - К белому платью будет знаешь как здорово.
Они стояли вдвоем напротив Риты, и уже без боли и возмущения, с грустью она поняла: ничего не поделаешь, у мамы есть этот самый Аркадий Семенович.
Это у нее, Риты, нет никого, только Валя да Сашка со своими дурацкими вздохами и записочками.
- Куда будем поступать? - забасил Аркадий Семенович.
- Еще не знаю, - пожала плечами Рита.
- Как - не знаешь? - всполошилась мама. - Ты же хотела на географический, в МГУ?
- Да там небось конкурс...
- Ну и что - конкурс? Возьмем репетиторов.
Правда, Аркаша?
- Конечно. - Аркадий Семенович ободряюще стиснул матери руку. - И друг у меня есть один.
Правда, на биофаке. Но это же рядом! Поможем.
- Да не надо мне никакой помощи! - крикнула Рита и ушла к себе, хлопнув дверью.
Цепочка осталась лежать на столике.
Глава 3
- География - это мир, в котором живет человек, - философствовала Рита, - Горы, равнины, снега...
- Счастливая ты, Ритка, - вздохнула Валя. - Сколько там у вас интересного! А у нас в ателье одни бабы. Сидим и шьем. И клиенты - бабы. И даже заведующая. Хоть бы командовал нами мужик!
Рита обняла Валю, заглянула в лицо. Татарские глаза печальны, детский рот обиженно вспух.
- Ты тоже могла бы... - начала она, но Валя вспыхнула, закричала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40