Сессия приближалась - трудная, летняя, с шестью экзаменами и пятью зачетами, - а ей было не до нее. И спать стала плохо, и есть не хотелось. И в конце концов она разозлилась: "Почему я должна мучиться? Что я такого сделала? Почему вся власть в руках у мужчин, а мы должны сидеть и покорно чего-то ждать? Вот возьму и приду! Скажу... Что сказать-то? Ах да, он же не показал мне картину! Я сидела, он рисовал, а что получилось, не знаю. Пусть покажет! Да, пусть покажет. Я просто посмотрю и уйду. И чары развеются".
Три дня Лиза собиралась с духом и ждала стипендии. Когда же ее получила, предлога оттягивать неизбежное больше не было. Она сходила в парикмахерскую и подстриглась. Потом купила помаду и тушь для ресниц. Потом Аля дала ей свою новую светло-зеленую, к Лизиным глазам, кофту. Долго сидела Лиза перед маленьким зеркальцем, наводя красоту и колеблясь. Накануне не спала всю ночь, жалобно упрекая Жана: это из-за него она осталась одна - зачем уехал? - из-за него какой-то Лёня терзает ее. Так она прощалась, расставалась с Жаном уже навсегда.
Утро подступало мучительно медленно, но пришло наконец, и Лиза заторопилась. Вдруг Лёня уйдет? Во второй раз она уже не решится. Сверкали стекла автобуса, только что выехавшего на линию. Блестели чистотой тротуары - их еще не заполонили, не затоптали люди. На глазах голубело, наливаясь красками, небо, хотя виден был еще тонкий серп месяца. Как она запомнила этот глубокий и гулкий, вытянутый колодцем двор? Эту железную дверь - без номера или какого-то другого обозначения, с облупившейся красной краской? Жирные неуклюжие голуби квохтали, как хлопотливые куры. Чирикали проворные воробьи, выхватывая у глупых голубей крошки. "Господи, помоги", - взмолилась Лиза и надавила кнопку звонка. Она держала, не отрывая, палец, чтобы там, внизу, через коридор, ее бы услышал Лёня, оторвался бы от мольберта, если работает, встал с тахты, если спит, и открыл бы ей дверь. Что она скажет ему? Чем оправдает свой внезапный приход? Ах да, картиной... надо запомнить, сразу сказать, чтобы он не подумал, будто она... Ну в общем, понятно...
Лиза оторвала от звонка палец, расстегнула пальто: от волнения стало жарко. Светло-зеленая, пушистая, с перламутровыми пуговками китайская кофта надета, как видно, зря: нет его, Лёни-то, а во второй раз она уже не придет - не хватит пороху. Что ж это сердце колотится как сума-сшедшее, бьется, как птица, вырываясь из клетки? Что за горе такое разрывает его? И нет никого на свете, с кем можно было бы поделиться.
Лиза уже повернулась, чтобы уйти, но там, за дверью, раздались какие-то звуки: скрежет ключа в замке, стук упавшей и покатившейся по ступеням палки. Дверь распахнулась, и перед Лизой предстал Лёня собственной персоной - в пестрой рубахе, стянутой на пузе узлом, в плавках и шлепанцах.
- Ох ты! - сказал он и шагнул к Лизе.
Он стоял перед ней полуголый, растерянный и смотрел на нее как на чудо, смущенно моргая, щурясь от яркого весеннего света.
- Вы простудитесь, - сказала Лиза и попыталась обойти Лёню, шагнуть через порог, вниз.
Но он обнял ее, прижал к себе, и она почувствовала, как сквозь предательские плавки резко, воинственно восстало его естество. Ей не удалось сказать про картину - она и фразу подходящую приготовила, - потому что он уже целовал ее, и она смогла только покачать головой. Какая уж там картина...
- Милая, дорогая моя, - он все не мог от нее оторваться, - какая ты умница, что пришла! Я звонил Борьке, он - Ириной маме, она дала телефон, но тебя все не было...
- Я работала с туристами, улетала...
- Пошли скорее. Осторожно, у меня тут перегорела лампочка и где-то под ногами валяется палка: я запираюсь на всякий случай.
Он вел ее вниз, по ступенькам, и она послушно шла за Лёней - туда, в мастерскую, где была она на холсте и бумаге, шла к его картинам, подоконнику, где они пили чай, к широкой тахте, на которой сидели.
- Сейчас, сейчас, я сейчас... Я ведь спал, у меня не убрано, я не одет...
Лёня сдернул с тахты простынку, схватил подушку, да так и застыл с подушкой в руках, глядя на Лизу - на то, как она вешает на вешалку пальто, как садится на краешек стула.
- Лиза... Лизонька... Мне все кажется, что я сплю.
Машинально, ни о чем таком даже не думая, подчиняясь древнему, как мир, инстинкту, он старательно расстелил простыню, бросил назад подушку, подошел к Лизе, поднял ее со стула, коснулся рукой волос.
- Надо надеть халат, - вслух подумал он. - И умыться.
Он скрылся в своих комнатушках и довольно долго не выходил, пока, хотя бы отчасти, не успокоился. "Набросился, как дикарь, - ругал он себя. - Где тут халат-то?" Он вышел в длинном махровом халате, купленном с продажи одной из картин, которым очень гордился.
- Как ваши переводы? - спросил он, решив быть вежливым и нейтральным.
- Ничего, продвигаются, - приняла его тон Лиза. - А как ваши картины?
- Да вот они, - оживился Лёня. - Смотрите! Тоже, можно сказать, продвигаются.
- Мы снова на "вы"? - тихо спросила Лиза и прошла к холстам, но Лёня перехватил ее по дороге.
- Это я от смущения, - признался он. - Оттого что боюсь злоупотребить положением: вы у меня в гостях.
Теперь она сама поцеловала его. Хотела дружески, мимолетно, но он ее уже не отпустил. Да она и не могла от него оторваться. Господи, какой огонь пылает в этом худом теле!
- Лиза, не надо, я за себя не ручаюсь...
"Он думает, что я девушка, - пронзила Лизу мучительная догадка. - Что же мне делать? Как сказать? Он будет меня презирать..."
- И я, - прошептала она. - Я тоже за себя не ручаюсь.
- Но я мужчина, - возразил он.
- А я женщина, - сказала Лиза, как прыгнула в ледяную воду.
- Ты меня совсем не знаешь, - пробормотал Лёня, улыбаясь жалко, едва ли не виновато.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125