- Разве это так серьезно?
- Не знаю, - сухо ответили на том конце провода, но тут же смягчились. - Врач все скажет. А вообще это же сердце. Не рука, не нога... Спит, говорите? Ну что ж, не будите. Приезжайте хоть до двенадцати, пока врачи на месте... Да нет! - уже с досадой. - Койку мы вам сохраним в любом случае.
И - бац трубку. И тут как раз, придерживаясь за косяк, вышла Лера бледная, как-то сразу, вмиг, ослабевшая, в халате и тапочках. С двух сторон к ней бросились ее мужчины.
- Ты зачем встала? - в два голоса завопили они.
- Как зачем? - робко улыбнулась Лера. - Ну, например, в туалет. И умыться.
- Ах да!
Пока она умывалась, снова позвонили Палычу, собрали вещи, приготовили завтрак - все быстро и энергично, перебрасываясь короткими фразами только по делу. Оба чувствовали, что нужны Лере и необходимы друг другу. Вчерашнее словно вычеркнули.
К приходу Пал Палыча Лера уже сидела в кресле, слегка усталая от непрерывного коловращения вокруг нее, посуда была вымыта Женей и вытерта Денисом - оба не признавали любимую Лерой сушилку; две сумки - в одной халат, тапки, мыло, в другой масло, конфеты, сыр - стояли в прихожей, на выходе. Пал Палыч ввалился, как всегда, оживленный и шумный, без шапки, в расстегнутой короткой дубленке, краснощекий и пучеглазый.
- Где тут больная? - с порога зарокотал он. - Прошу!
Не проходя в комнату, чтобы не наследить, не то шутя, не то серьезно, он подставил руки, как бы готовясь снести на руках Леру. Она, улыбаясь, вышла ему навстречу.
- Спасибо, дорогой, что приехали. Тут все переполошились, уж не знаю из-за чего. Нормальный приступ. Ну, может быть, чуть сильнее обычного. Что ж вы думаете, я сама не сойду? Давайте-ка посидим на дорожку.
Все уселись, кто на что, в прихожей. Как положено, помолчали. Первым встал Пал Палыч.
- Поехали!
Женя с сыном разом взглянули на Леру. Она сидела, уронив на колени руки, и переводила взгляд с зеркала на тумбочку, с тумбочки на висевшую с незапамятных времен гравюру - штормит Черное море, а на берегу стоит женщина, смотрит на волны, - с гравюры на маленькое бра, которое Женя в дореформенные времена рвался все поменять на что-нибудь поновее, а Лера не разрешала, потому что привыкла.
- Так поехали? - теперь уже вопросительно повторил Пал Палыч.
- Да, конечно, - очнулась от своих совершенно ненужных и смутных дум Лера.
В машине она все смотрела по сторонам - ехали через всю Москву - и вдруг сказала:
- Какая она красивая! А я все в метро да в метро...
- Никаких метро больше не будет! - решительно заявил Женя. - Проживем без твоих уроков. Скоро у меня защита, и стану я ведущим научным сотрудником. И за докторскую теперь опять, слава Богу, платят.
- Ага, три копейки, - иронически хмыкнул Пал Палыч.
- Да, я и забыла, - вспомнила Лера. - Вас ведь можно поздравить!
- С чем? - искренне удивился Пал Палыч.
- С монографией.
- Так ведь она еще... - начал было Пал Палыч, но, взглянув в зеркало, увидел белое от ужаса лицо Жени и разом осекся - а почему, сам не знал.
- Мам, - напряженно сказал Денис, - ты отвлекаешь водителя. А на дорогах, между прочим, жуткая гололедица. Ты вот лучше скажи, паспорт не забыла?
- Кажется, нет, - испугалась Лера и, щелкнув замком, открыла сумочку. - Вот он, - вздохнула она с облегчением.
- А полис? - не отставал Денис.
- И полис здесь, не беспокойся.
"Чего это они? - весело удивился Пал Палыч. - И при чем тут моя монография? Ладно, потом спрошу". Но, конечно, он не спросил, потому что проехал зачем-то на красный свет и пришлось объясняться с гаишником, и мысли его приняли направление совсем иное, типичное для водителей всех рангов и возрастов, ведущих постоянную, изнурительную, заранее проигранную войну с ГАИ, и какая уж тут монография! Тем более что он действительно ее почти дописал.
2
Ко всему привыкает это удивительное существо - человек. И, что странно, привыкает довольно быстро. Через два дня Лера обжилась в палате так, будто жила здесь вечно. Она приготовила довольно внушительный список того, что следовало еще принести - всякие совершенно необходимые мелочи, говорила оживленно и бодро, хотя и задыхалась немного, сокрушалась, что выписывают в преддверии Нового года соседок, с которыми, как все женщины, успела за два дня подружиться, а других - Новый же год! - вряд ли положат, если только не привезут по "скорой". А тут еще карантин по гриппу, который вот-вот, говорят, начнется.
- Не тот, которого ждут в феврале, а другой, тоже вредный, - объясняла она Жене. - Так что придется тебе, Женюш, стоять в очереди у окошка, передавать передачки, как заключенной.
- А ты? Может, на Новый год отпустят? - осторожно спросил Женя.
Он сидел на табурете рядом с кроватью и смотрел на Леру. Как-то все-таки она изменилась, хотя он не мог бы толком сказать, в чем именно. Побледнела без воздуха? Да. Но не только. Совсем не подкрашена? И это тоже...
- Что ты меня рассматриваешь? - неожиданно спросила Лера. - Совсем не нравлюсь?
- Не говори глупости, - хмуро улыбнулся Женя. - Лучше придумай, что еще принести.
- Там все записано.
- Я имею в виду какие-нибудь, может, деликатесы.
- Деликатесы... - с усмешкой протянула Лера и покачала насмешливо головой. - Да у меня их полна тумбочка: вчера приходили Денис с Людой. Славная девочка... Да, кстати, - Лера открыла тумбочку, вытащила узкую белую коробочку. - Это - духи, врачу, Людочка говорит, самые модные, дорогие: шестьсот рублей! - Женя про себя ахнул. - Славная девочка, растроганно повторила Лера. - А красную рыбу свою забери: соленого мне нельзя. - Лера, помолчав, вздохнула. - Новый год... Новое тысячелетие... А я, как курица, здесь, в больнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125