- Конечно, правда.
- Говорят, в этом году будет что-то особенное! Говорят, вся Москва будет в огнях и ракетах! И метро будет работать до трех часов!
- А разве мы выйдем на улицу? - удивился Женя.
- А как же! - Таня рассмеялась так звонко, так молодо, что Женя, пожалуй, впервые почувствовал, что их разделяет десять лет, не шутка! Подумать только: тащиться в центр, да еще в такую погоду! Морозы никак не придут в Москву и вряд ли успеют за оставшуюся неделю - нет, даже меньше!
С недоверчивой, удивленной улыбкой слушал Женя, как Таня перечисляла все, что они будут делать: проводят старый год, встретят новый и, захватив полбутылки шампанского, поедут - не в центр, нет! - а на ВДНХ!
- Потому что ближе? - догадался Женя.
- Потому что ближе, - подтвердила Таня. - И потому что, если выпадет снег, там его сразу же не затопчут. А петард и ракет - вот увидишь! - будет и там навалом!
"Какая смешная! Чего только не напридумывала, - растроганно подумал Женя и, шепнув "целую", повесил трубку. - Чему же ты удивляешься? - спросил он себя. - Тому, что ей мало тебя одного?" А это потому, что она молодая, понял Женя. И еще потому, что в эту выпавшую, как козырный туз, волшебную ночь хочется ей всего, и много. А ему хочется одного - Тани. Он так соскучился по бесконечно родному телу, шороху спадающего белья, по ее рукам и губам и тому обжигающему моменту, когда все исчезает и остается только блаженство проникновения. Рвануть бы сейчас к ней, ни минуты не медля, и все пройдет: печаль, раздражение, тревога за Леру, стыд перед сыном... Ведь все мы смертны, жизнь коротка, почему же все эти условности...
- Звонила тетя Надя, - неожиданно возник в кабинете Денис. - Ужасно расстроилась из-за мамы. Говорит, собиралась вместе с вами встречать Новый год.
- Так расстроилась - почему? - недобро усмехнулся Женя. - Из-за мамы или из-за Нового года?
- Ну зачем ты так? - захлопал большими, детскими прямо ресницами Денис, и недоуменная морщинка прорезала чистый, юношеский лоб. - Они ведь с мамой подруги.
- Не люблю я ее, - признался Женя. - Какая-то она черная.
- Черная? - не понял Денис. - Ты имеешь в виду, что брюнетка?
- Нет, вообще, - смутно ответил Женя. - И волосы, и глаза. Да вся! - с неожиданной яростью заключил он.
- А она относится к тебе хорошо, - подумав, отметил Денис.
- Даже слишком, - хмыкнул Женя, хотя совсем так не думал.
Надя явно его недолюбливала: иногда он ловил на себе ее пристальный взгляд, полный досады и какого-то странного недоумения. Но вот вырвалась же нелепая фраза, а почему, он и сам не знал.
- Рвется к маме в больницу, - продолжал Денис.
- А там карантин, - не без злорадства доложил Женя. - Как раз с завтрашнего дня. Так что Надя твоя опоздала.
- Почему моя? - наивно удивился Денис.
- Да, кстати, - пропустил его слова мимо ушей Женя, - вот список, составленный мамой. И чего же там только нет! Давай-ка собирать вместе. Что там, по пунктам? Та-а-ак... Вата, полотенце, салфетки бумажные и салфетка на тумбочку, вязанье, спицы...
Он все собирал старательно, складывал аккуратно и бережно, словно прося прощение, извиняясь заранее за грядущий счастливый день. Изо всех сил старался Женя не думать о Тане, но чувствовал каждой клеточкой тела: минует всего одна ночь, и он окажется с ней рядом, обнимет крепко-крепко, войдет в нее с восторгом и наслаждением, и все исчезнет, кроме ощущения счастья твоего и любимой женщины.
Женя долго плескался в ванной, брился тоже долго и тщательно - утром дорога будет каждая минута, и от нетерпения будут дрожать руки, приготовил на завтра свежее белье и рубашку, пожелал спокойной ночи Денису и полночи лежал без сна, думая о Тане и своей великой любви.
3
Проснулся Женя, как и загадывал: без десяти семь. Протянул руку к мерцающему зеленоватым светом будильнику, нажал кнопку, чтобы не зазвенел ровно в семь. Вообще-то будильник был деликатным - негромкий и мелодичный, Денис спал в соседней комнате крепким молодым сном, но чем черт не шутит... Женя дернул шнурок бра - комната озарилась голубым светом, раздвинул шторы - на улице темным-темно, хотя кое-где уже горят оранжевые окна. С ума сойти! Ни свет ни заря через всю Москву - на свидание! Он, Женька, который так любит поваляться в постели часов до девяти, не спеша встать, не спеша попить кофейку... Еще и за эту утреннюю неторопливость благодарен он своему институту, где все приходят когда кому вздумается, если, конечно, не назначен в одиннадцать Ученый совет. Но сегодня все в нем рвется к Тане скорее, скорей! Какая-то бешеная, совершенно не присущая ему по утрам энергия. Она, эта энергия, эта нестерпимая жажда встречи заставляют все делать быстро и радостно. И очень тихо.
Женя бесшумно умылся под тоненькой струйкой воды, выпил вчерашнего холодного чаю, покосился на холодильник, но открывать не стал: вдруг хлопнешь ненароком дверцей? Он даже в буфет не полез: обошелся без сахара. В передней на кнопку выключателя нажал осторожно и мягко, не щелкнув, как обычно, резко и повелительно, и так же, осторожно и мягко, прикрыл за собой дверь.
Уф, вырвался! Поежившись, Женя поднял воротник куртки - было сыро и ветрено - и бодро зашагал к остановке, с любопытством поглядывая на раннюю, деловую Москву, которую основательно подзабыл. Хмурые, не очень проснувшиеся люди спешили так же, как он; автобусы лихо подкатывали один за другим, деловито и бодро заглатывая пассажиров. Нырнул в автобус и Женя.
Ехали молча и отстраненно, друг на друга не глядя, думая каждый о своем, окончательно просыпаясь. Впрочем, в метро - те, кто сумел захватить места, - опять закрывали глаза и под убаюкивающее покачивание поезда засыпали снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125