- Согласен. Но я быстро обучаюсь.
- Поскольку ты вряд ли одолеешь и милю из-за раненой ноги...
- Раненой по твоей вине, - заметил с укором мужчина.
- ..то мне придется подбросить тебя на машине.
- Ни в коем случае! Не желаю больше ни минуты оставаться с такой ненормальной, как ты, - усмехнулся он и добавил после того, как ему свело от боли ногу:
- Я сам вызову врача из собственного дома!
Моника помотала головой; мокрые длинные волосы разметались по плечам.
- Я знаю в этих горах каждое ранчо и каждую ферму. Никогда не видела тебя здесь раньше.
- Это потому, что я лишь недавно купил ферму у Харрисонов.
- Не может быть! - изумилась Моника. - Я бы знала. Их земля примыкает к моей.
- Именно это я и хотел тебе сообщить. Я всего лишь исследовал свои владения и случайно забрел на твой участок.
- Никто в городе не известил меня о твоем приезде, - усомнилась Моника, предостерегающе блеснув глазами.
- Когда ты была в Силвер-Спе в последний раз? спросил он, разглядывая тонкое, изъеденное молью полотенце, облепившее ее гибкое тело так, что отчетливо обрисовывались все округлости и даже родинки на коже. Казалось, будто он рассматривает обнаженную женщину сквозь дымчатую вуаль. Остин подумал, что эта красавица, похоже, не знает себе истинной цены. Если бы знала, то накупила бы изысканного белья, куда лучше той старой тряпки, что намотана вокруг ее тела.
- Я бываю в городе достаточно часто, - возразила она.
- Прекрасно, тогда ты знаешь туда дорогу... просветлел мужчина, улыбнувшись впервые за все время их беседы. Моника не могла не заметить, насколько обворожительна его улыбка. Она не сомневалась, что незнакомец - один из тех самовлюбленных проходимцев, о которых ей рассказывали мама и бабушка, тех, что одеваются броско, щеголяют модными словечками и с улыбкой меняют одно мнение на другое. Такими были ее дедушка, Фостер Скай, и отец, Тед Мартин. Мужчины, которые "используют женщину", а потом бросают ее с разбитым сердцем на произвол судьбы. От таких надо держаться подальше, а еще лучше - не подпускать на ружейный выстрел. - ..и сможешь подбросить меня до больницы.
- В Силвер-Спе нет больницы. Только врач, но он не принимает по ночам. Придется ждать до утра или извлечь дробинки самому.
- Дробинки? А я думал, что это - пуля, - пробубнил он себе под кос, но так, что и она услышала. -Я не могу извлечь их: я брокер, а не доктор.
Его слова показались ей довольно странными, поскольку она знала, что брокеры связаны с биржей и живут обычно в Нью-Йорке, а не в Биттеррутских горах. Ее дедушка работал брокером на бирже в 20-х годах, хотя и прожил большую часть жизни в Сан-Франциско. Ему улыбнулась удача в бизнесе, и он купил здешнюю землю, желая сбежать от городской суеты. Моника окинула незнакомца проницательным взглядом. На глаз не определишь, что это за фрукт.
- Я не говорила, что ты доктор. Я всего-навсего хочу сказать, что здесь нет ни "скорой помощи", ни больницы, ни доктора. Во всяком случае, до утра.
- Ладно, потерпим до утра, - сказал он и вновь застонал. - Если единственное, что ты можешь предложить, - это довезти меня до дома, то я готов принять эту крупицу милосердия. Однако не могла бы ты поторопиться? Я истекаю кровью.
- Ты, похоже, нытик, - засмеялась Моника. Она попятилась от мужчины, по-прежнему держа его на прицеле. - Прежде всего мне нужно одеться. Стой на месте и не дергайся.
Моника оставила фонарь за стенами дома не столько ради незнакомца, сколько ради себя самой: так легче было присматривать за ним из спальни. По этой же причине она не задернула занавески на окнах. Ей было все равно, увидит он, как она одевается, или нет. Зато ей было далеко не безразлично, не предпримет ли он попытки сделать шаг в сторону хижины. Ни один мужчина доселе не переступал порога ее дома, наполненного бабушкиными антикварными вещами и сокровенными предметами ее собственного быта. Это было имущество рода Скай, и ни при каких условиях оно не будет принадлежать мужчине.
Моника натянула голубые, вылинявшие от времени джинсы, сунула ноги в старые ковбойские сапоги, надела свою любимую фланелевую рубашку из красной шотландки, которая, по утверждению бабушки Аделаиды, была куплена в тридцатые годы и после множества стирок в чистейшей дождевой воде стала мягкой как шелк, и подхватила ключи от подержанного грузовика, купленного ее мамой.
Прежде чем покинуть хижину, Моника проверила, всюду ли выключен свет. Привычку экономить на электричестве и воде она унаследовала от Аделаиды и Розы. Каждый дюйм своего дома она знала столь же хорошо, как каждое дерево и каждый цветок, растущие в ее владениях: Моника могла бы с закрытыми глазами проследовать через просторную, но уютную гостиную к выходу.
Затворив за собой входную дверь, она услышала собачий лай. Это был голос шотландской овчарки Дэйзи, которая, очевидно, только что прибежала с восточного пастбища, где паслась небольшая отара овец Моники. Дэйзи была надежным сторожем. Никогда раньше собака не возвращалась к хижине до наступления темноты. Однако сегодня Дэйзи учуяла пришельца и сочла своим долгом прогнать его подальше от дома и своей хозяйки.
- Дэйзи! Все в порядке. - Моника с улыбкой приблизилась к длинношерстной, черно-белого окраса собаке. - Это наш сосед. Во всяком случае, по его заверениям.
Овчарка сразу перестала лаять, но по-прежнему держала незнакомца в поле зрения.
- Я действительно твой сосед. Поверь мне! - нахмурился мужчина.
- Почему я должна тебе верить? - усомнилась Моника, направляясь к темно-синему грузовику. - Ты до сих пор не назвал даже своего имени.
Медленно проковыляв между Моникой и рычащей овчаркой, мужчина пробубнил сквозь зубы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41