Ей открылось нечто столь невероятно редкостное, что она невольно усомнилась в том, доступно ли было подобное ее бабушке или матери. Впрочем, они никогда не рассказывали о таких вещах. Ни разу даже не намекнули на возможность любви, уносящей в благоговейную запредельность. Благодаря пережитому Моника поняла, что смертные наделены божественным началом.
- Почему ты плачешь? - озабоченно спросил Остин.
- Это было так прекрасно, - ответила она.
- Я рад, что доставил тебе удовольствие.
- Разве ты не видел? - Она вытирала струящиеся по щекам слезы.
- Видел что?
- По-моему, это были небеса, - нежно промолвила она.
Он прикоснулся к ее щеке.
- Это самое сладостное, что я когда-либо слышал.
Хотя по его словам она поняла, что он говорил искренне, это было не совсем то, что она надеялась услышать. Он не проник в смысл ее слов! Их переживания не были одинаковыми! Моника поцеловала кончики его пальцев и обронила удрученно:
- Как грустно.
- Грустно? Но ты ведь сказала, что это были небеса.
- Да, но для тебя это было не так, - произнесла она.
Остин тут же перекатился на бок. И хотя продолжал ласкать ее лицо, чары, которыми он обворожил Монику, рассеялись, словно дым. Она выскользнула из кровати.
- Ты куда?
- Домой, - терзаемая страхами, она уклонялась от его взгляда.
- Пожалуйста, останься со мной, Моника.
- Не могу. - Она нагнулась за платьем, лежащим на пыльном полу. Остин резко выпрямился.
- Почему? Что пугает тебя в том, чтобы провести со мною в одной постели всю ночь?
- Ничего меня не пугает, - слабо защищалась она.
- Нет, пугает. Посмотри на себя. У тебя так дрожат руки, что ты с трудом застегиваешь пуговицы. Ты позволяешь мне заниматься с тобой любовью, но не желаешь со мною спать. В этом нет здравого смысла.
- Значит, я чокнутая, как тебя и предупреждали. "Только что я побывала на небесах, а ты решил, что я спятила", - мысленно обратилась она к Остину. Она пошла к двери, но Остин рывком соскочил с кровати и остановил ее.
- Я не собираюсь удерживать тебя здесь силой, сказал он, задержав ее руку.
- Тогда что ты собираешься делать?
- Сказать тебе, что, когда захочешь вернуться, я буду здесь.
Моника почувствовала, как ее сердце вновь распахнулось. Она не понимала, что с ней творится. То ей отчаянно хотелось обвиться вокруг Остина и не отпускать его, то она слышала предостерегающий голос своей матери: "Отдав сердце мужчине, ты позволяешь ему господствовать над тобой всецело. Даже твои мысли и мечты больше не принадлежат тебе. Он проникает всюду, как привидение. Во сне и наяву. Он превратит твою жизнь в ад". От матери Моника научилась только страху и была уверена, что у нее теперь нет иного выбора, кроме бегства. Она никогда не вернется сюда.
Остин смотрел ей вслед. Как она пришла, так и ушла, с тем же порывом холодного воздуха.
Глава 11
Моника помнила, что, только загрузив себя работой до предела, можно выбраться из трясины, в которую грозила превратиться ее жизнь. Укрепление ограды, выгон скота на нижнее пастбище, починка крыши сарая, соскабливание старой краски с западной стены хижины, чтобы потом наложить слой новой, - все это настолько изнурило тело Моники, что плотское томление по Остину немного ослабло.
Она не могла не думать о строительных работах Остина, о том, как невероятно много сделали его наемные рабочие за месяц. Если бы у нее были деньги, она поставила бы новый забор. Необходимо обновить крышу. Купить новый грузовик. Новую плиту. Продолжать список можно бесконечно.
Впервые Моника начала понимать безрассудство той жизни, какую вела с бабушкой, пытаясь своими силами обеспечить доходность ранчо. Просматривая банковские счета, она убедилась, что даже успешная сделка с Джейком Симмонсом по продаже телят не обезопасит ее от разорения. Остин наверняка подсказал бы, как можно выручить побольше денег.
Неплохо, что гордость не позволяет ей просить о помощи. Гордость и трезвый расчет. Нет сомнения, что стоит пойти к Остину, как плотское желание разгорится в ней с новой силой. "Я влюблена в мужчину, который не любит меня по-настоящему", - подумала она. Это столь же очевидно, как восход солнца. Моника побывала на небесах без Остина. Кроме того, если бы он любил ее по-настоящему, то непременно сказал бы об этом. Видеть в этом доказательство мужской любви Монику научила бабушка.
Женщина в ее положении глупа, если избегает смотреть в лицо реальности. К сожалению, изнурительный физический труд не освободил ее от мыслей об Остине. Ночью вместо сна она плавала в озере. Еда всего лишь утоляла голод, но не доставляла удовольствия. Но труднее всего было не поднимать трубку, когда звонил телефон. Поначалу телефонный звонок звучал как-то странно, эхом раздаваясь по всей хижине, но потом Моника привыкла к его частому звучанию. Остин звонил во время завтрака, после полудня, когда она возвращалась с пастбища, во время ужина и наконец тогда, когда она собиралась спать.., или он ложился в кровать. Ее никак не отпускали воспоминания о тех минутах, которые они провели вместе. Все это вносило еще большую смуту в ее мысли, и она вновь загружала себя работой.
Месяцами она обещала себе разобрать бабушкины вещи на чердаке сарая. Городская церковь, как она знала, охотно примет, например, старую одежду. Откуда все это взялось, удивлялась она, взирая на целую гору тряпья. Сдернув старое покрывало с сундуков и коробок, Моника раскашлялась и расчихалась от поднятой пыли. Подняла повыше керосиновый фонарь, чтобы прочесть на коробках бабушкины записи. Моника с удивлением обнаружила, что многие коробки датированы сороковыми и тридцатыми годами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41