А теперь вдруг такое удивительное утро. Малин решила накрыть стол к завтраку на лужайке перед домом.
Ее отец проснулся и одевался в каморке при кухне, что-то мурлыча себе под нос.
— Понедельник, утро… а мне так ве-е-се-ло-о…
— Нельзя петь натощак! — крикнула Малин отцу. — А не то к вечеру будешь плакать, разве не знаешь такой приметы?
— Суеверная чушь, — отрезал Мелькер и вышел, напевая, на кухню. — Хватит, поплакали. Довольно реветь!
Он помог ей накрыть стол к завтраку на лужайке перед домом. Малин передавала Мелькеру из кухни тарелки, чашки, блюдца, а он нес их в сад. Когда все было готово, Мелькер оглянулся.
— А где же мои голодные мальчишки?
Двое старших уже возвращались с моря. Они встали рано и успели сходить на рыбалку. Рыбы они, ясное дело, не наловили, по посидеть на утреннем солнышке у окуневом отмели — это да! Такие часы не пропадают даром. Нагуливаешь аппетит.
— О Малин, ты никак испекла вафли?
Никлас с одинаковым удовольствием смотрел па сестру и на вафли.
— Да, это в знак благодарности этому чудесному утру, оно ведет себя отлично!
Мелькер одобрительно кивнул головой.
— Удивительное утро и удивительный завтрак: стол накрыт Мелькером собственноручно. Вафли, кофе, простокваша, тосты, масло, сыр, варенье и осы, что угодно еще?
— А ос ты тоже подал собственноручно? — спросил Юхан.
— Они, разрази их гром, сами прилетели. Придется и этим летом мучиться с осиным гнездом.
Мелькер прогнал нескольких ос, примостившихся на баночке с вареньем. Но если бы даже на коленях у Пелле сидел лучший в мире щенок, Все равно в его сердце хватило бы места для всех других зверюшек и насекомых на земле, поэтому он укоризненно сказал:
— Оставь в покое моих ос, папа! Они тоже хотят жить в столяровой усадьбе, точь-в— точь как и мы! Ты что, не понимаешь?
Мелькер, конечно, понимал, как здорово жить в Столяровой усадьбе. Они все это понимали.
— Чудно все-таки, как мы привязались к этой древней развалюхе, — сказала Малин.
Красная стена дома за ее спиной, да и вся Столярова усадьба излучали какое-то тепло. И Малин считала, что это вовсе не зависит от солнца. Она воспринимала весь дом, словно живое существо, преданное, доброжелательное и теплое, которое взяло их под свою опеку.
— Древняя… да, но не очень, — сказал Мелькер. — Тесовая обшивка кое-где прохудилась, но сам дом из крепких ядровых бревен. Да, крыша, пожалуй, тоже неважнецкая, но, будь это мой дом, я бы его подновил так, что его стало бы не узнать.
«Воздвиг бы я себе дом на самом краю моря и приладил бы к нему новую крышу, — подумал про себя Пелле, — вот было бы здорово».
— А участок какой! — воскликнул Мелькер. — Такого нигде не найдешь!
Они ели свои вафли, смотрели на свой участок и на свою Столярову усадьбу и думали, что все это — бесподобно. Сладко благоухая, цвел жасмин, кусты шиповника были осыпаны нежными бутонами, которые вот-вот распустятся, весь участок зеленел и цвел, точно райский сад, неприметно спускаясь к берегу, где у пристани кричали чайки: конечно, все было бесподобно.
— Подумать только, обыкновенный простой столяр! А как поставил дом! Ни к чему не придерешься, — сказал Мелькер. — И службы. Вся усадьба словно по волшебству сама собой выросла из-под земли. За такой двор столяра следовало бы наградить медалью.
— Папа, мы всегда будем тут жить? — спросил Пелле. — То есть каждое лето?
— Да, да, разумеется, — подтвердил Мелькер. — Сегодня Матсон приедет, он звонил в лавку и предупредил, так что наконец-то мы подпишем новый контракт.
Пока Мелькерсоны завтракали, Чёрвен прогуливалась с Боцманом. Она спустилась к причалу покормить лебедей. Каждое утро лебединое семейство: папа-лебедь, мама— лебедь и семь маленьких серых комочков — лебедят — подплывали к берегу. Сегодня, пока они клевали черствый хлеб из ее рук, к причалу подрулила большая незнакомая моторка. Пассажиров было трое. Одного из них ей уже приходилось видеть и раньше. Это был Матсон, наезжавший на остров несколько раз в году. Но другой, высокий плотный мужчина в морской фуражке, который вел лодку, никогда прежде на Сальткроке не бывал, так же как и девочка, сидевшая рядом с ним.
— Подай конец! — скомандовала Чёрвен, и Матсон швырнул ей канат; она пришвартовала лодку.
— Смотри, какая ловкая, — сказал человек в морской фуражке, спрыгнув на берег. — Неплохой получился узелок.
Чёрвен расхохоталась:
— Узелок! Да это же двойной морской узел! Право слово!
— Гм! — хмыкнул человек в морской фуражке. — Когда ты успела научиться таким премудростям?
— А я и не училась, я сроду умела, — ответила Чёрвен.
Вытащив из кармана блестящую, новехонькую крону, он отдал ее ей. Удивленно взглянув на монету, Чёрвен улыбнулась:
— Неплохо заработала на двойном морском узле.
Но приезжий уже не слушал ее, вернее, попросту не замечал.
— Давай, Лотта! — крикнул он, и девочка спрыгнула на берег. Чёрвен она показалась очень нарядной — в узеньких светло-синих брючках и белом джемпере. Ее каштановые волосы были красиво уложены. Счастливица, ей разрешают укладывать волосы! Хотя она была примерно тех же лет, что и Тедди. А физиономия у нее кислая, и с Чёрвен она даже не поздоровалась. На руках девочка держала маленького белого пуделя; и Чёрвен оглянулась в поисках Боцмана. Может, для разнообразия ему интересно познакомиться с пуделем? Но Боцман мчался вдоль берега и был уже на полпути к Сорочьему мысу. Ну что ж, пусть пеняет на себя, если не увидит пуделя, потому что эта Лотта уже ушла со своей собачонкой.
Чёрвен понимала, что Матсону надо в Столярову усадьбу. Но ей было невдомек, зачем он потащил туда с собой этих двоих:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74