На острове есть и свой учитель, молодой паренек Бьёрн Шёблум. Я познакомилась с ним, когда ходила за молоком в среду вечером, и мне показалось, будто он — хотя какое это имеет значение! — вовсе не «редкий наглец», как с ходу называет любого паренька Юхан, а, наоборот, вежливый и воспитанный. Даже как будто чистосердечный.
А на детей здесь просто не нарадуешься. Пелле целыми днями играет с Чёрвен и Стиной, но больше с Чёрвен. По-моему, они потихоньку соперничают из-за него, ну как бы спорят друг с дружкой: «Чур, мой кусочек золота, я его первая нашла!» Но Чёрвен, попятно, берет верх. Да разве могло быть иначе? Это необыкновенный ребенок, из тех, что сразу всем нравятся, причем неизвестно почему. Стоит только появиться ее симпатичной рожице, будто солнышко проглянет. Папа считает, что в ней есть что-то от извечной детской искренности, доброты и веры и справедливость. Именно такими, собственно, и должны быть все дети, хотя в жизни не всегда так бывает. Чёрвен — любимица всего острова. Они бродит, где ей только вздумается, она заходит в любой дом, и всюду ей рады.
«Нет, вы только посмотрите, кто к нам пришел!» — словно приход Чёрвен для них настоящий праздник. А стоит ей рассердиться, что иногда с ней тоже случается — ведь не ангел же она в самом деле, будто буря разбушевалась: гром гремит, молнии сверкают, ой-ой-ой! Но сердится она недолго.
Стина совсем другая, веселая и покладистая, с на редкость очаровательной беззубой улыбкой. Не знаю, как уж ее угораздило сразу лишиться всех верхних передних зубов, но когда она смеется, это придает ее лицу немножко диковатое и в то же время необычайно забавное выражение Она самая заядлая сказочница на всем острове и усердна в своем увлечении сверх всякой меры. Даже папа, который вообще влюблен в ребятишек и обожает разговаривать не только со своими детьми, и тот начал осторожничать со Стиной и теперь при встречах предпочитает обходить ее стороной. Хотя он это отрицает.
— Наоборот, — сказал он на днях. — До чего же здорово, когда Стина приходит и начинает рассказывать мне свои сказки… да, я испытываю ни с чем не сравнимое блаженство, когда она, наконец, уходит…
Юхан и Никлас живут счастливо и беззаботно. Они резвятся с Тедди и Фредди, двумя настоящими амазонками, к тому же прехорошенькими. Поэтому не так уж часто приходится видеть своих братьев, особенно когда надо мыть посуду. На ходу они сообщают:
— Идем удить рыбу, идем купаться, будем строить шалаш, сколотим плот, плывем в шхеры ставить сети.
Как раз этим последним они и занимались сегодня вечером, а спозаранку поедут вытягивать сети из фьорда, как я слышала. В пять часов утра. Если, конечно, им удастся так рано проснуться".
Им это удалось. Проснувшись в пять утра, мальчики живо оделись и со всех ног бросились к причалу Гранквистов, где их уже ждали с лодкой Тедди и Фредди. Боцман тоже проснулся рано. Он стоял на мостках и с упреком смотрел на Тедди и Фредди. Неужто им вздумалось уйти в море без него?
— Ладно, валяй сюда, — сказала Фредди. — Где еще быть Боцману, как не в лодке. Хотя ты сам знаешь, Чёрвен так разбушуется, что стены пойдут ходуном.
Похоже, будто Боцман, услышав имя Чёрвен, заколебался. Но лишь на одно мгновение. В следующую секунду он мягко прыгнул в лодку, и она закачалась под его тяжестью.
Фредди похлопала собаку по спине.
— Может, ты надеешься вернуться домой до того, как проснется Чёрвен? Не надейся, Боцман миленький.
Она села в лодку и налегла на весла.
— Собаки рассуждать не могут, — сказал Юхан. — Боцман вовсе ничего не думает. Он прыгает в лодку просто потому, что видит там тебя и Тедди.
Но Тедди и Фредди стали уверять, что Боцман думает и чувствует совсем как человек.
— Даже еще лучше, — сказала Тедди. — Давай поспорим, что в этом собачьем котелке никогда не бывало ни одной злой мыслишки, — добавила она, лаская огромную голову Боцмана.
— А что у тебя самой в котелке? — спросил Юхан и отечески по хлопал по белокурой макушке Тедди.
— Порой там кипят злые мыслишки, — призналась Тедди. — Фредди добрее. Она добрая, под стать Боцману.
До шхеры было грести почти час, и они проводили время, выясняя, как варят их такие разные котелки и что за мыслишки и них водятся.
— Вот ты, Никлас, что ты думаешь, когда видишь такое? — спросила Тедди и сделала рукой жест, охвативший и это прекрасное, только что занявшееся утро, и белые летние облачка на небе, и солнечные зайчики на воде.
— Я думаю об еде, — ответил Никлас.
Тедди и Фредди уставились на него.
— Об еде? С чего бы?
— Об еде я думаю чаще всего, — с ухмылкой сказал Никлас.
Юхан поддержал его.
— Да у него в котелке мыслей-то раз-два — и обчелся, — сказал он, щелкнув Никласа по лбу.
— А вот у Юхана в котелке мыслей, что сельдей в бочке, — сказал Никлас. — Иногда им становится там так тесно, что они переливаются через край. И все потому, что он слишком много читает.
— Я тоже много читаю, — сказала Фредди. — Кто знает, может, и у меня мысли начнут переливаться через край. Интересно, что я тогда буду чувствовать?
— А у меня мысли разные, когда я бываю Теодорой и когда Тедди, — сказала Тедди.
Юхан с удивлением посмотрел на нее.
— Теодора?
— А ты и не знал?! Представь, меня зовут Теодора, а Фредди — Фредерика.
— Это папина сумасбродная выдумка, — объяснила Фредди. — А мама переделала нас в Тедди и Фредди.
— Когда я Теодора, мои мысли прекрасны, как мечта, — сказала Тедди. — Я тогда пишу стихи, собираюсь поехать в Африку, чтобы лечить там прокаженных, или решаю стать космонавтом и первой попасть на Луну, или еще что-нибудь в этом роде.
Никлас посмотрел на Фредди, которая налегала на весла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74