Недавно построенный дом со шпилем, который так раздражал и бесил ее полтора года назад, она воспринимает по ночам в свете полной луны не иначе как готический замок где-то на краю земли, в котором уродец хозяин заточил прекрасную девушку и требует от нее страстной любви. Девушка сопротивляется, отказывается от пищи, не разговаривает – одним словом, держится изо всех сил, а уродец хохочет на весь замок-многоэтажку гомерическим смехом, приговаривая:
– Все равно моя будешь! Поняль? Да?
Иногда в сознании Авроры Владимировны происходит некоторое смещение – в несчастной гордой девушке она видит себя в молодости. И настолько входит в роль несуществующей заложницы, что порой даже плачет от обиды и злости на уродца в свою поролоновую противоаллергическую подушку.
Согласитесь, с таким богатым воображением и буйной фантазией грех не стать настоящей писательницей. Остался сущий пустяк – отшлифовать, выработать и довести до идеала свой стиль. Но с опытом это придет. Делов-то!
Посему теперь Авроре Владимировне непременно нужны были стол и кресло – настолько, что она даже отказалась от золотого комплекта с сапфирами (!).
Сняв в сберкассе проценты, она примчалась домой и кинулась к телефону – обзванивать своих приятельниц и знакомых (подруг у нее к пятидесяти одному году не стало – все они растерялись, растаяли на тернистом жизненном пути, выпали, подобно гнилым зубам в старости).
Дроздомётова набрала номер Вероники Александровны Бубышевой – женщины глубоко несчастной, основным занятием которой в ее шестьдесят с небольшим лет было перекатываться в кровати с одного бока на другой, засыпать под орущий телевизор и поглощать шоколадные изделия не то что в неограниченных, а в неконтролируемых количествах. Ее горе было зарыто в далеком 1992 году. В то роковое лето от нее ушел любимый муж Ларион, с которым они прожили душа в душу двадцать лет, – ушел к другой женщине. И не сказать чтоб уж очень молодой, красивой или богатой – так, ничего особенного. Просто она как-то случайно забеременела от него (да-да, он именно так и объяснил все супруге).
– Как? И что же теперь? – ничего не понимая, вопрошала Бубышева. – Ты ведь категорически не хотел детей! Я ж от тебя пятнадцать абортов сделала! – перешла в наступление она, но ни удивление, ни наступление – ничто уж не могло изменить сложившуюся ситуацию. Ларион ушел. Что только не делала Вероника Александровна! Она ревела белугой, она следила за теперь уже чужим мужем, она звонила ему на работу и угрожала. Она даже травилась: выпив горсть снотворных таблеток и предварительно сообщив по телефону бывшему супругу о своем безумном поступке, Бубышева улеглась на диван и, приняв красивую, полную неги и печали позу, принялась ждать (скорее все-таки Лариона, чем смерть). Он, конечно, приехал, вызвал «Скорую», Веронику Александровну промыли, спасли, и с тех пор Ларион разрывается на две семьи, а Бубышева никак не может понять, что же все-таки произошло в девяносто втором году? С тех пор минуло почти пятнадцать лет, а приятельница Авроры Владимировны заедает свое горе ежедневно и беспричинно плачет с завидной стабильностью – с восемнадцати до двадцати часов, ходит к гадалкам и экстрасенсам в надежде вернуть любимого супруга, который теперь, после стольких лет одиночества, вряд ли ей нужен. Дело в том, что Вероника Александровна за это время превратилась в закоренелую эгоистку и не может отказать себе даже в самой пустяшной мелочи. Но сама она вряд ли об этом догадывается.
– Але, – басом проговорила Бубышева – хоть она никогда в жизни не курила, голос ее отчего-то напоминал мужской.
– Ника! Это я, здравствуй, как ты? – выпалила залпом Аврора Владимировна, дабы побыстрее перейти к интересующему ее и животрепещущему вопросу о том, где можно выгодно и удачно купить кресло со столом.
– Как? Никак. Снова плакала. Ларион обещал позвонить утром – не позвонил, – уныло проговорила Вероника и вдруг воскликнула: – Вот я не понимаю, зачем врать?! Ведь он еще вчера знал, что не позвонит, а наобещал! Зачем обещать было? Вечно врет! Все время изворачивается!
– Да ладно, утро-то еще не кончилось! Всего-то одиннадцатый час! – утешила ее наша героиня и хотела уж было перейти к волнующему ее вопросу, как Бубышева снова забасила:
– Как же, позвонит! Ничего не позвонит! А я сиди жди! У меня что, дел нет? Я вон уже в дверь с трудом вхожу. Надо будет косяки сносить. Хотела сегодня поехать липосакцию передней брюшной стенки сделать! Уж узнала все, настроилась!
– Зачем это? – удивилась Дроздомётова – она никак не могла привыкнуть к тому, что приятельница только и делает, что выбрасывает деньги на ветер.
– Как зачем?! Говорю же, в дверь с трудом протискиваюсь! Косяки-то сносить – совсем уж последнее дело! И потом похудею, похорошею, и Ларион ко мне вернется... – мечтательно проговорила она, но Аврора Владимировна, представив Бубышеву такой, какая она была теперь – с седой стрижкой «под ноль», обрюзгшую, дряблую, с ежиком колючих, отросших усов, усомнилась.
– Дорогая? Эта твоя липосакция?
– Не спрашивай – все равно не скажу, – буркнула та, но, подумав, добавила: – Дорогая.
– Я по телевизору слышала, что это опасно. Это может привести... – И Аврора Владимировна чуть было не начала рассказывать своей давней приятельнице об ужасных последствиях пластической хирургии, трансплантации волос и липосакции, но та ее перебила:
– И не отговаривай меня – слушать ничего не желаю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12