– Из-за этой статьи в «Сюкан лейди» целый день хожу сам не свой. – Жирное лицо импресарио выражало крайнюю степень недовольства. – В журнале черным по белому написано, что репортер разговаривал лично с доктором Кобаси, а Кобаси твердит: «Ничего не знаю», – и больше из него ни слова не вытянешь.
– Я тоже думаю, что он не мог ничего сказать репортерам.
Импресарио недоверчиво посмотрел на Наоэ.
– Врачам надо доверять.
– Что же, выходит, репортер все придумал?
– Возможно, медсестры или сиделки по недомыслию сболтнули лишнее. Мы все тщательно проверим и, если это подтвердится, примем строгие меры.
– Поздно. Новость уже просочилась в прессу.
– Пока только в один-единственный журнал.
– Стоит одному начать, а там и другие подхватят. Замучают звонками.
– Мы еще раз предупредим всех служащих, чтобы такое больше не повторилось.
– Я был просто уверен, что в вашей клинике умеют хранить тайны. У вас ведь лечится столько известных людей…
– Вы хотите сказать, что не верите мне?
– Нет, что касается вас, я…
Смущенный резким тоном Наоэ, импресарио виновато умолк.
– Я как старший врач заявляю вам, что такого быть не могло. И будем считать этот вопрос исчерпанным.
– Хорошо, хорошо.
– А на звонки не отвечайте. К телефону вообще не подходите.
– Мы так и делаем, но поклонники рвутся прямо в палату.
– Если что, свяжитесь со мной. Я сам поговорю с ними. И не стоит волноваться. Всем известно, что «Сюкан лейди» любит собирать сплетни. Никто этой заметке не поверит. Решат, что очередная утка, и только.
– Хорошо бы, – невесело вздохнул импресарио.
– Не придавайте этому значения.
Импресарио согласно закивал головой, но в его маленьких глазках затаилась озабоченность.
– Кстати, на днях я осматривал Ханадзё-сан и должен вам сказать, что меня весьма и весьма беспокоят ее варикозные узлы.
– Да, Дзюнко мне вчера об этом сказала. В самом деле так плохо?
– Ей можно только посочувствовать.
– Честно говоря, нас это давно тревожит.
– Почему же не обращались к врачам?
– Мы… – Импресарио, как всегда, когда оказывался загнанным в угол, потер сложенные на коленях ладошки.
– Если этим не заняться серьезно, Ханадзё-сан может стать по-настоящему плохо, хуже, чем на этот раз.
Непостижимым образом импресарио, еще минуту назад обвинявший Наоэ, теперь сам попал в положение обвиняемого.
– Мы уже говорили с президентом телекомпании, что хорошо бы как-нибудь выкроить время и подлечить Дзюнко.
– Так за чем же дело стало?
– Вы сказали ей, что поможет лишь операция?
– Да.
– Сколько же понадобится времени?
– Для кардинального лечения… пожалуй, месяц.
– Так долго? Столько лежать в больнице опасно.
– Опасно?
– Вот именно.
Импресарио хотел что-то добавить, но тут подошла Норико с температурным листом в руках.
– Уэно из триста двенадцатой опять лихорадит.
– Температуру мерили?
– Его всего трясет, невозможно градусник поставить.
– В ординаторской сидит доктор Кобаси – скажи ему.
Норико взяла список внутренних телефонов и пошла к аппарату.
– Понимаете, популярность певицы – штука очень непрочная. Чуть зазевался – и конец.
– Вот вы о чем…
– Если певица больше месяца не выступает на сцене, не появляется на экране телевизора, ей грозит забвение.
– Всего один месяц – и можно ставить крест?
– Ну, не совсем, конечно, однако, если надолго исчезнуть из виду, это незамедлительно скажется на популярности.
– Даже у такой певицы, как Ханадзё-сан?
– Ей-то, я думаю, пока бояться нечего. Сейчас она в самом зените славы, но…
– Выходит, у нее никогда не найдется времени для собственного здоровья?
– Что поделаешь… – Импресарио ссутулился. – Вообще считают, что предел популярности – три месяца. Ни один шлягер дольше не держится в моде. А с той поры, как Дзюнко спела «Сезон бабочек», прошло уже больше двух месяцев.
– И теперь ей срочно требуется новая песня?
– Да. – Импресарио невесело вздохнул.
– Но так же не может продолжаться вечно, посмотрите, какая она бледная. И кровотечение у нее, возможно, из-за малокровия.
– Что, до сих пор?
– Да. Никак не прекращается.
– Плохо…
Импресарио нервно тряс жирным коленом.
– А нет ли какого-нибудь лечения попроще?
– Можно ограничиться удалением узлов, но это не решит проблему.
– А хоть поможет?
– Ненадолго.
– Сколько потребуется времени?
– Думаю, недель двух хватит. Импресарио поднял глаза к потолку.
– Тогда, может, покончить с этим одним махом?
– Пожалуй…
– Если сделать операцию прямо сейчас, значит… значит… она пробудет в клинике в общей сложности три недели?
– Совершенно верно.
– Три недели? Тогда же никто не поверит статье в «Сюкан лейди»!
В комнату стремительно вошел Кобаси. Он мельком взглянул на разговаривавших, взял фонендоскоп и тотчас вышел. Следом за ним поспешила Норико.
– Я немедленно переговорю обо всем с нашим боссом и Ханадзё.
– Лучше бы, конечно, провести более основательное лечение. Ну а уж если никак невозможно, обойдемся простейшей операцией. Это все же лучше, чем ничего.
– Постойте. А что мы придумаем теперь? Какую болезнь? Ведь одно упоминание слова «геморрой» может разрушить миф об очаровательной Ханадзё.
– Ну что за больная! Сплошные сложности.
– Уж извините. – Импресарио смиренно склонил голову.
– Мы ничего не будем менять в нашей официальной версии.
– То есть?
– Удалили аппендикс. Но упустили время, начался перитонит, и заживление идет плохо. Это, я думаю, всех устроит.
– Я все же должен посоветоваться с боссом, да и с самой Дзюнко.
– Пожалуйста. Только поскорей. У нас тоже свои планы. Мы должны знать заранее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93