Кроме пользы и благополучия.
– О Господи, – прикрыла рот рукой я. – Что ты задумала?
– Можно, я тебе сейчас ничего не буду рассказывать? Можно, ты просто поедешь со мной? – прикусила губу Дина.
– Интересно, почему? – заинтересовалась я.
– Чтобы когда ты все узнаешь, ты уже сидела бы у меня в машине. И когда ты начнешь орать «ты сошла с ума» и «это безумие, я в этом не участвую», было бы уже поздно, – исчерпывающе пояснила свои мотивы Дина. Я усмехнулась и сказала:
– Ну, тогда я пошла собираться. Но когда меня будут вести в тюрьму, помни, что ты обязана позаботиться о Константине.
– Постой, – посерьезнев, оборвала меня Динка. – Ты уверена, что действительно хочешь мне помочь? Может, тебе действительно стоит остаться здесь?
– И покрыться плесенью? – замахала руками я. – Нет, я решительно еду с тобой. И мне наплевать, что ты там задумала. В конце концов, ты тянула меня все это время. Без тебя я пропала бы. Так что можешь считать это простым долгом вежливости.
– Какие слова! – подняла палец вверх она. – Просто хочется грязно материться. Короче, меньше слов. Ты едешь?
– Конечно, – кивнула я и помчалась собираться. Моя мама кругами ходила вокруг меня, умоляя еще раз подумать и не связываться с Динкой Дудиковой, от которой у меня «всегда одни неприятности». Но я только ласково обрывала ее, объясняя, что одни неприятности у меня исключительно по собственной дури. В тот момент, что бы и кто не объяснял мне, что лучше остаться, не соваться, не лезть, я не послушала бы. Даже если бы это был господин Президент. Хотя какое до меня дело президенту. Мой пресловутый внутренний голос твердил, что здесь, в Петушках для меня ничего не осталось. Что моя временная передышка окончена, и что, если я здесь застряну, то потом уже не выберусь никогда. Подобное чувство было у меня, когда я переступила порог той беспросветной квартиры в Бирюлево. Еще минута в таком месте – и спасения не будет. Конечно, можно сказать, что из моего порыва откровенности не вышло ничего хорошего, но это спорный вопрос. В конце концов, я всего-навсего потеряла мужа. Как правильно сказала продавщица из магазина на Верхних полях, «это как у всех». Кто в наше время не терял мужа? Зато я не потеряла себя. Не потеряла способности совершать необдуманные поступки, навеянные мне минутным порывом, движением души. Я уверена, я твердо верю, что порыв души имеет решающее значение в любом случае. Поэтому я поцеловала маму, подхватила на руки моего толстого, поздоровевшего и порозовевшего на деревенском воздухе малыша и побежала к Динкиной машине. Она уже сидела там, подкрашивая губы.
– Признайся, как давно ты все задумала?
– Еще в январе. Когда были эти жуткие метели, из-за которых никто не мог выйти из дому.
– Ага, – про себя кивнула я. – Значит, больше трех месяцев назад. Можно узнать, куда мы едем?
– Мы будем жить в Очаково.
– Где? – поразилась я.
– В Очаково. Там низкие цены, и недалеко от моей бывшей работы.
– Значит, я правильно поняла. Мы будем работать над твоим главврачом? – улыбнулась я.
– Я надеюсь, ты не считаешь меня аморальной, – поинтересовалась Динка, на секунду оторвав взгляд от дороги. – Впрочем, мне наплевать, кем ты меня считаешь. Да, я займусь Петром Исмаиловичем. Для начала.
– Но почему?
– Потому что было ужасно несправедливым оставить меня без работы. Это была единственная возможность честно отдать ему деньги. Которые он давал мне, между прочим, под бешеные проценты, – перебирала его прегрешения Динка. Я понимала, что вряд ли Динка собирается погрозить своему бывшему руководству пальчиком. Динка наверняка придумала что-то позаковыристей. Но мне было все равно. Мне было так здорово ехать с ней рядом, болтать обо всяких глупостях, мечтать, чувствовать, что мы способны на все. Это, пожалуй, было самым потрясающим.
– Мы страшны, мы опасны. Мы умеем пить стопками водку и коньяк. Нам плевать на мужиков. Мы способны на все, – мы смеялись и делали страшные рожи.
– А ты хорошо знаешь, что делать? – я спросила просто так, на всякий случай. Но Динка прикусила губу и виновато пояснила.
– Вообще-то, я уже некоторое время все готовлю. Вечером я расскажу тебе все в подробностях, а пока…просто доверься мне, ладно?
– Без проблем, – я откинулась в кресле и посмотрела на спящего Костика. Довериться Динке? Почему бы и нет. Если вот уже как почти десять месяцев я почти физически ощущаю, что я счастлива, и что я, с позволения сказать, в потоке (если вы поняли, о чем я), то можно расслабиться и дать потоку нести меня вперед. У меня есть сын, я возвращаюсь в Москву, на душе у меня тишь и благодать. Ни к чему, совершенно ни к чему пытаться понять, что будет дальше. Через пару часов мы уже входили в маленькую однокомнатную квартиру в приятном зеленом месте района Очаково. Весна покрыла россыпью изумрудов каждое дерево, каждый куст во дворе. Молодая майская зелень – квинтэссенция этого цвета, самый зеленый из всех зеленых оттенков зеленого. Удивительно, что, только вернувшись в Москву (если только можно так назвать наше заселение в Очаково), я вдруг заметила, что эта по праву самая трудная зима в моей жизни окончена, да и весна уже отгуляла и растопила все снега. Все течет, все меняется. Только Дудикова остается такой же, как и всегда. Вечером, когда она рассказала мне свой план, я была потрясена. И хотя все это было действительно совершенно аморальным, это было так изящно, так лихо задумано и должно было дать такие потрясающие результаты, что я захлопала в ладоши.
– И если все удастся, я обещаю прилюдно выпить бутылку текилы и не запьянеть, – веселилась Динка, лопая наскоро сварганенный мною ужин (тушеные с помидорами цуккини, которые почему-то почти даром продавались около нашего нового дома).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82